Сибирский юрт после Ермака: Кучум и Кучумовичи в борьбе за реванш

При давних, тесных и многообразных связях Ногайской Орды с Сибирским ханством было бы логичным ожидать участие некоторых мангытских аристократов в партизанской эпопее Кучума. Особенно это стало заметным в 1590-х годах, когда во главе Орды встал давний партнер Кучума Ураз-Мухаммед[163]. «Вокняжение» зятя давало хану призрачную надежду на военный союз против России. «А с нагаи есмя в соединенье, — писал он воеводам в 1597 г. (?), — и толко с обеих сторон станем, и княжая (воеводская. — В.Т.) казна шатнетца»[164], т. е. угрожал набегами и грабежами. Примерно с 1593 г. в воеводских отписках и царских наказах начинает фигурировать ногайский мирза с «нагайскими людьми», которые живут где-то «вверх по Иртышу» и представляют угрозу из-за возможности соединения с Кучумом. Причем упоминаются волости, которыми владеют Кучум и этот мирза[165] — неясно, совместно или порознь.

Постепенно в документах проясняется имя ногая — Али («Алей»). Его иногда путают с тезкой — сыном Кучума. На самом деле это был сын бия Ураз-Мухаммеда, в недалеком прошлом первым занимавшего новую должность ногайского тайбуги — удельного правителя над переселенцами из Сибири. В юго-западных районах бывшего Сибирского юрта и северо-восточных районах Ногайской Орды имелось некоторое пустынное пространство, которое Али смог занять вместе со своими улусниками, очевидно пользуясь расположением и разрешением «казачествующего» монарха. В 1598/99 г. верхотурским воеводам было велено выяснить, «где ныне Алей мурза с нагаи кочуют на котором месте, и сколко с мим наганских людей, и что его умышленье, и нет ли у него з бухарским ссылки, и не чаят ли от нево к сибирским х которым городом и на волости приходу… (т. е. набега. — В.Т.)»[166]. Возможно, в призрачном «послеермаковском» ханстве Кучума этот мирза занимал высшую аристократическую и военную должность беклербека.

В 1593/94 г. в его пользу поступал ясак с некоторых татарских волостей и селений, которые формально должны были относиться к новообразованному Тарскому уезду: Мерзлый городок, Кирпики, Тураш, Мал огородцы[167]. Через год владения Али в Юго-Западной Сибири расширились. В царском наказе тарскому воеводе Ф.Б. Елецкому цитируется отписка его предшественника на воеводстве, А.В. Елецкого, о том, что из Тары был послан отряд «воевати волостей: волость Чангулу, волость Лугуи, волость Любу, волость Келему, волость Тураш, волость Барабу, волость Кирпики. А те волости нам не служат и ясаку не давали… а были волости за Алеем мурзою нагайским»[168]. Все это — местности южнее Тары, по правому берегу Иртыша и далее на восток, в Обско-Иртышском междуречье. Охват «юрисдикции» Али таков, что создается впечатление, будто он контролировал большую часть Кучумова «казачьего ханства».

В сибирских кочевьях обретался и другой высокородный мангыт — внук бия Юсуфа Чин. Находясь в жесткой оппозиции к бию Исмаилу — убийце Юсуфа, потомки последнего стремились обрести приют в соседних государствах. Отец и дядя Чина, Эль и Ибрагим, с 1564 г. жили в Московском государстве[169]. Чин же очутился в Сибири. Очевидно, какое-то время он находился «в соединенье» с Кучумом. Вышеупомянутый крымский царевич Мурад-Гирей в качестве одного из возможных доказательств стремления Кучума к примирению с русскими называл выдачу последним в заложники Чина, который живет у него[170]. Очевидно, убедившись в безнадежности борьбы за восстановление Сибирского ханства, мирза решил присоединиться к отцу, Элю. Решающим фактором здесь мог быть успешный поход тарских ратников в степные волости и их объясачивание в марте 1595 г. Летом 1595 г. Чин со своими стадами и улусными людьми (и в сопровождении, кстати, матери царевича Мухаммед-Кула) подошел к Таре. Тамошний воевода переправил прибывших ногаев и татар в Тобольск. В Москву была направлена челобитная Чина с просьбой разрешить ему поселиться в поволжском городке Романове — традиционном пункте размещения выходцев из Ногайской Орды. Царь повелел препроводить Чина в Романов к его отцу Элю, а скот его продать и вырученные деньги прислать в Посольский приказ[171]. Посольские дьяки сочинили грамоту к Кучуму, где ставили хана в известность о том, что «наше царское величество пожаловали Чин мурзе городы и волостьми и денгами, и ныне он нам служит»[172]. «Города и волости» — это скорее всего доля в Романовском уделе, хотя до смерти отца Чин нс выделялся имущественно из общих владений семьи.

Знатные ногаи окружали хана вплоть до окончательного разгрома в 1598 г. Его многолюдное семейство, оказавшееся тогда в русском плену, включало и двух его жен: «царицу» Хандазу — дочь бия Дин-Ахмеда и «царицу» Данай — дочь бия Уруса; при гареме находился и четырехлетний мирза Джан-Мухаммед («Зиен-Магмет») и его сестра Лалтатай — правнуки бия Исмаила[173]. Сыновья Кучума Али и Канай также женились на ногайских «княжнах» — дочерях соответственно Дин-Ахмеда и Уруса.