Сибирский юрт после Ермака: Кучум и Кучумовичи в борьбе за реванш

Свидетельством предопределенной безуспешности борьбы Кучумовичей и отсутствия широкой солидарности с ними служит такой очевидный факт, как молчание о них в устном творчестве и письменных родословиях тюркских народов Сибири. Там есть рассказы или упоминания о Кучуме[571], некоторых его женах, о многочисленных мусульманских проповедниках ХV–XVІ вв., но не находится места для Кучумовых сыновей и внуков. Столетие их интриг и сражений прошло практически бесследно для исторической памяти коренных жителей края (вопреки романтическому утверждению писателя Д.Н. Мамина-Сибиряка — см. эпиграф к нашей книге[572]). Единственное косвенное упоминание о «бродячих царевичах» мне встретилось в пересказанном Д.Я. Резуном предании (неясно, русском или татарском) о том, что татары, страдавшие от набегов Кучумовичей и калмыков, нашли в траве икону Спаса, которую вручили казакам-годовальщикам Тарханского острога[573]. То есть при этом уникальном упоминании интересующие нас персонажи предстают как несомненные враги и разорители.

Не фигурируют Кучумовичи ни в башкирских шеджере и преданиях, ни в калмыцких исторических хрониках.

Существенным препятствием для исторических перспектив Кучумовичей оказалось еще и отсутствие у них внятной альтернативы российскому правлению в Сибири. Пусть это правление облекалось в жесткий режим воеводской администрации, временами проявлялось в лихоимстве и произволе местных властей, оборачивалось непосильным налогообложением, но коренное население, по-видимому, не испытывало ностальгии по временам татарской гегемонии. Местные предания о Кучуме излагают легендарные подробности его ханствования, однако та эпоха вовсе не изображается как «золотой век», который закончился с приходом русских «конкистадоров». В историческом фольклоре северных народов грабительские набеги татар не более привлекательны, чем правление наместников «белого царя». «Раньше ведь, рассказывают, хантов татары ловили, а татар опять русские гоняли», — говорится в предании коми об их зауральских соседях[574]. Не способствовала благодарной памяти и «политика (Кучумовичей. — В.Т.) ограбления, захвата и угона татарского населения в степь, за пределы российских владений, а также усиления податного гнета в пользу джунгар»[575].

На отсутствии массовою и долговременного протеста татар и других народов бывшего Сибирского ханства против присоединения к России сказалось нс только смирение перед явным превосходством русских в военном деле и (впоследствии) в численности. В историографии неоднократно отмечалось толерантное отношение русских к коренным народам Сибири. Пренебрежение, высокомерие не были присущи основной массе славянского населения края. Мирное соседство обеспечивали многоукладность хозяйства пришельцев, охранительная политика правительства по отношению к ясачным, отсутствие социального барьера между последними и крестьянским большинством переселенцев[576]. Межэтнические контакты легче устанавливались в отдаленных местностях, где русские не могли рассчитывать на помощь администрации и больше зависели от сотрудничества с аборигенами. Впрочем, все это не исключало и эпизодических тяжелых конфликтов между русскими и коренными народами (особенно башкирами).

Показателем относительно мирного существования исконных и пришлых сибиряков служили смешанные межэтнические браки. Уже в первой четверти XVII в. западносибирские церковные священноначальники доносили патриарху, что «многие служилые и жилецкие люди живут некрестьянскими обычаи… с татарскими и с остяцкими и с вагулецкими поганскими женами смешаютца… а иные и живут с татарскими некрещеными как есть с своими женами, и дети с ними приживают…»[577]. Однако никакой идиллии в отношениях, конечно, не было. Браки с сибирскими татарами в XVII–XVIII вв. были все-таки довольно редкими: сказывались, во-первых, религиозный барьер, во-вторых, культурные различия, в-третьих, возможно, память о жестоком разгроме русскими Сибирского юрта[578]. Во всяком случае, с язычниками — хантами и манси на севере региона, с алтайцами и шорцами на юге — русские роднились гораздо чаще.

Кроме того, при утверждении российского подданства власть использовала традиционные для практики Московского государства и в то же время знакомые многим сибирским народам приемы и средства управления. Да и сам процесс присоединения территорий сочетал насильственные и мирные методы. Если была возможность убедить (а не заставить) местное население принять российское подданство, русская сторона использовала обширный арсенал стимулов и льгот. Такая тактика по отношению к сибирским «иноземцам» сохранилась в исторической памяти, в частности, татар Омской области (бывшего Тарского уезда, последнего пристанища Кучума), правда своеобразно, с привнесением современных реалий: «Во время войны с Кучумом царь выпускал листовки, в которых призывал татар переходить к нему»[579].