Сибирский триллер. Том 1: Жаркое лето 95 года

— Вот, вот, поэтому она и взъелась на тебя, что не умеешь быть мягким и пушистым. Все остришь себе же в ущерб. Ладно, ближе к делу. Звонили из ФСБ, старший следователь КузнецовИлья Денисовичхочет лично с тобой побеседовать по делу Смолина. Вот его телефон, перезвони ему и договорись о встрече.

— А почему именно со мной? Я все материалы передал, добавить мне нечего.

— Видимо грамматические ошибки нашел. Ох, не вовремя этого Смолина замочили, хотел тебя использовать по делу Афонина и по налёту на дачу Сапога, да, видимо, тебя фээсбэшники запрягут. Так что давай, звони ему и впрягайся.

Грузнов неохотно пошел к телефону. Неприятности он ожидал завтра, при этом со стороны своего начальства. Что же надо было от него старшему следователю ФСБ, он не знал, но ничего хорошего тоже не ждал — просто так не звонят, вероятно, нашли какой-то ляп в оформленных им материалах.

Глава 32

После возвращения с дачи Яна и Алёна расположились ночевать в Митиной комнате, а Митя снова лёг спать на диване в гостиной. Он слышал, как девчонки долго приглушённо смеялись у себя в комнате и как к ним приходила Таня их успокаивать. Незаметно он уснул и проснулся оттого, что кто-то его поливал водой. Он вскочил и увидел, что Алёна и Яна с хохотом убегают к себе в комнату. Таня снова вышла из спальни и стала ругать их за то, что они не дают Мите спать.

— Мы просто хотели принести ему горшок, но не успели, он уже описался, — говорила Алёна, заливаясь смехом.

Митя пошёл в ванную и вытер грудь полотенцем. Хорошо, что не замочили диван, а то ему негде было спать. Провожаемый сочувственным взглядом Тани, он лег на диван и снова заснул. Проснулся он оттого, что Алёна и Яна, стоя у него в изголовье, поочерёдно целовали его в лоб и сдерживали смех, буквально рвавшийся из них наружу.

— Вы мне дадите сегодня поспать? — раздражённо, шёпотом спросил он.

— Ну, Мить, нам же скучно, — так же шёпотом ответила Алёна. — Почему ты всё время спишь?

Они его уже окончательно достали, и ничего им не отвечая, он с головой укрылся простыней.

Утром, когда он проснулся, в окно ярко светила солнце, а на краюшке дивана сидела Алёна, одетая в белую лёгкую блузку и джинсы. Она, улыбаясь, смотрела на него и он, ожидая очередного подвоха, быстро сел и огляделся.

— Родители уже ушли на работу, а Яну забрали в городской летний лагерь, — сказала Алёна. — Ты на нас не очень обижаешься за вчерашнее?

— Не очень, — буркнул он. — Когда вы с Яной собираетесь вместе, с вами можно чокнуться.

— А когда я одна, со мной нельзя чокнуться?

— С тобой одной тоже можно чокнуться.

— Так ты уже стал чокнутым, или можно ещё добавить?

Она попыталась притянуть его за шею и поцеловать, но сделать ей это не удалось — он не наклонил шею. Рассмеявшись, она навалилась на него, опрокинув на подушку, и захватила губами его губы. Его рука, которой он пытался остановить Алёну, неожиданно легла ей на грудь и, сквозь тонкий ситец блузки, он ощутил её выпуклость. У него учащённо забилось сердце, и кровь бросилась в голову. Он слегка сжал ладонью её грудь, и Алёна, оторвав от него губы, удивлённо на него посмотрела. Она этого не ожидала, а он, обняв её другой рукой за шею, притянул к себе и впился в её губы своими. Он почувствовал, как её грудь наливается и твердеет, и его рука скользнула ей под блузку. Она была без лифчика, и её небольшая грудь полностью помещалась у него в ладони. Он чувствовал пальцами её напряженные соски и целовал мягкие и нежные губы, но, ощутив её сопротивление, опомнился и выпустил её из объятий.

— Перестань, пожалуйста, — попросила она, снимая его руку со своей груди.

Она встала и пошла на кухню, а Митя ругал себя за то, что произошло. «Она, наверное, обиделась», — подумал он, одеваясь.

На кухне Алёна жарила оладьи.

— Мама просила, чтобы я тебе пожарила на завтрак оладьи. К ним сметана и какао, — не глядя на него, сказала она тихим голосом.

— Алёна, ты обиделась? — спросил он, но она не ответила.

Митя подошёл, взял её за руку и повернул к себе.

— Алёна, как мне извиниться?

— Ты почему это сделал? — не выдержала она. Голос у неё дрожал и он понял, что она сейчас заплачет. — Ты считаешь меня такой доступной, что можно лапать?

На глазах у неё появились слёзы. Он обнял её и прижал к себе.

— Извини, я не знаю, как это получилась. Извини, Алёнушка!

Он достал платок и промокнул ей мокрые глаза.

— Я тебя целовала просто так, а ты подумал, что я вешаюсь на тебя? Так, да? Что я легко доступная дурочка?

Она плакала, а он вытирал ей слёзы и не знал, что делать. Наконец она начала успокаиваться и, высвободившись из его объятий, пошла умываться в ванную комнату. Когда она вернулась, он стоял около окна, смотрел на улицу и обдумывал, как загладить перед ней свою вину. Он сам удивлялся, как это получилось, но что теперь ему надо делать, он не знал. Алёна подошла к нему и тронула за плечо:

— Кушай оладьи, а то они остынут и будут невкусными.

— Алёна, я хочу попросить у тебя прощения. Честное слово, это получилось совершенно случайно. Уже потом, когда полез под кофточку — это я виноват, но…

Она пальчиком закрыла ему рот.