Сибирский триллер. Том 1: Жаркое лето 95 года

Алёна и сама жалела, что устроила Мите скандал, но как ей надо было поступить, когда он полез к ней под блузку?

— Так не под юбку же, — пожала плечами Настя. — Можно было спокойнее отреагировать.

Алёна очень обрадовалась, когда услышала по домофону Митин голос. Она не ожидала его прихода и её точила мысль о том, как восстановить их взаимоотношения, нарушенные, видимо, её истерикой. Алёна внимательно наблюдала за Настиной реакцией, когда представила её Митю. Она видела, что Насте он очень понравился, и вспомнила, как Яна шепотом поделилась с нею своей тайной. «Завтра надо будет проведать Янку, — подумала Алёна. — Было бы неплохо сходить с Митей, но он грызёт гранит науки».

Улучив момент, когда Митя пошёл на кухню со сломанным стулом, Настя шепнула Алёне:

— Алёнка, и у тебя хватило глупости устроить такому парню скандал за то, что он случайно к тебе прикоснулся?

— Сколько раз тебе повторять, в первый раз случайно, а потом ведь не случайно, — зашептала ей на ухо Алёна.

Их перешёптывания прервало возвращение Мити из кухни, и больше на эту тему они с Настей не говорили. Но Алёна была согласна с Настей в том, что была неправа. Можно было ограничиться пощёчиной.

Алёна опять продолжила читать книгу, но старая и знакомая история рыцаря Айвенго ей не лезла в голову. Она встала и на цыпочках прошла в гостиную, посмотреть, что делает Митя. Но он прозаически спал и Алёна, постояв немного в дверях, так же на цыпочках удалилась.

Утром Митя проснулся от хлопнувшей входной двери. Он понял, что отец и Таня ушли на работу и ему тоже пора вставать. Он сделал гимнастику, принял душ и, проходя мимо своей комнаты, в которой спала Алёна, услышал тихую музыку. Играл его старый магнитофон, который на его шестнадцатилетие подарил отец. Следовательно, Алёна уже не спала. Он постучал и осторожно приоткрыл дверь. Алёна находилась на полу на ковре в какой-то немыслимой позе. Термины «лежала» или «сидела» к ней не подходили, потому что её положение было непонятно, а конечности перемешаны. Ноги, между которыми находилась голова, свисали с плеч, а руки обхватывали ноги. Такие позы он видел до сих пор только в цирке.

— Заходи, Митя, — пригласила Алёна. — Я уже закончила упражнения.

Она распуталась и приняла нормальный вид. Она была в беленькой короткой маячке, открывающей пупок, и в беленьких, не спортивных, а обыкновенных трусиках. Митя смутился и хотел выйти, но она его остановила.

— У меня здесь нет купальника, приходится вот в таком виде заниматься. И вообще, я утром сегодня встала и поняла, что мы не должны «краснеть удушливой волной, слегка соприкоснувшись рукавами». Иначе у нас будет не жизнь, а каторга. Нам ведь всё равно некуда деться друг от друга. Ты с этим согласен?

Митя кивнул. Он был со всем согласен, лишь бы она не плакала. У него сейчас на первом плане были не их взаимоотношения, а физика. Главное — разобраться с теорией магнитного поля и трёхфазным током. Тётка из приёмной комиссии, которая принимала у него вчера документы, очень внимательно и критически его рассматривала. Затем поинтересовалась, когда он вернулся из армии и, узнав, что три дня назад, усмехнулась. Он подумал, тетка решила, что он вряд ли сможет поступить в университет. За соседним столом сдавали документы какие-то ребята, закончившие школу с золотой и серебряной медалью. Им, конечно, было легче, но он ещё не проиграл. «Сдюжим как-нибудь», — решил он. Таня очень хотела, чтобы он поступил в университет, и ему бы не хотелось потерпеть поражение. Поэтому он будет зубрить эту физику и сражаться на экзамене хотя бы за четверку. Но следует признать, что слишком много народу придумывало всевозможные физические теории. «Лучше бы мужики стихи писали, чем свои теории, — подумал Митя. — Стихи хотя бы вызубрить легче».

Глава 37

Таня начала замечать на себе нескромные взгляды Мити и поняла, что интересует его как женщина. Это открытие было приятно, но отнюдь не обрадовало её. Приятно было то, что она ещё может интересовать таких молодых мальчиков. Но его внимание сильно усложняло ей жизнь, так как надо было следить за тем, как садишься, как наклоняешься и всё ли застёгнуто. Она уже боялась садиться в кресло, забросив ногу за ногу, в платье или в юбке, а тем более в халате. Боялась наклоняться к нему, наливая чай или суп, потому что декольте позволяло ему обозревать её лифчик или грудь, когда она была без лифчика.

Она поняла свою ошибку: надо было поселить здесь не его, а Алёну, — и начала продумывать предлог, под которым можно было бы поменять их местами и в то же время не обидеть. Но пока ничего придумать не с могла, а положение тем временем усугубилось. Несколько дней назад она, поставив стул на стол, взгромоздилась на него, чтобы вытереть люстру. Стул вдруг наклонился, и она бы упала, если б не ухватилась за светильник. На её крик прибежал Митя и держал стул, пока она вытирала люстру. Взглянув на Митю, она увидела, что он, весь красный, стоит потупив взгляд, и поняла: стоит ему поднять глаза, как он увидит все, что надето у неё под халатиком. Видимо, уже и видел.