Сибирское бремя: Просчеты советского планирования и будущее России

Факт остается фактом: несмотря на преимущества электронного общения, физические контакты еще не потеряли своего значения в начале XXI столетия — как, впрочем, уровень жизни и ее качество. Подключение к информационным источникам по всему миру не сделает Сибирь, или Дальний Восток, или даже отдаленные регионы США желанным местом для проживания. Это может сделать жизнь несколько более сносной, но не повысит среднюю январскую температуру города вроде Новосибирска. Это не принесет продукты питания и предметы длительного пользования в Анадырь или Магадан, не уменьшит расстояние между Хабаровском и Москвой… Сибирским предпринимателям, например, приходится все время летать в Москву для закупки и доставки товаров⁶¹. Только некоторые виды работ могут осуществляться через Интернет. Очевидно, что России еще далеко до того времени, когда расширяющиеся коммуникационные связи снимут ограничения, налагаемые расстоянием. Тем временем отдаленные и холодные регионы продолжают оставаться непривлекательными для новых мигрантов.

В США комфорт и удобство местоположения — так называемые местные удобства (location amenities) — сейчас важны как никогда, особенно для американцев, представляющих «творческий класс». Это как раз люди, населяющие высокотехнологичные Силиконовые долины и Исследовательские парки (например, Research Triangle Park в Северной Каролине). Экономист Эдвард Глейзер (Edward Glaeser) говорил о подвижке от производственных городов к «городам потребителей» в новой американской экономике: «Насколько важна производственная сторона, настолько же будущее большинства городов зависит от того, желают ли там проживать потребители»⁶². В Соединенных Штатах города типа Сан-Франциско всегда имеют конкурентные преимущества над городами, подобными Детройту (не говоря уже о Фарго). Так же и в России Москва всегда имеет конкурентные преимущества над Новосибирском и фактически над большинством городов России.

Неизменная важность физических контактов укрепляет Москву как город-центр Российской Федерации. В Москве работает то, чего не хватает остальной России, — коммуникаций, связей, услуг, роста новых технологий и новых отраслей промышленности, нового жилищного фонда и так далее. В соответствии со старой поговоркой «Все пути ведут в Рим», большинство дорог и других средств коммуникации в России ведут в Москву, «третий Рим», или проходят через нее. Подчеркнем еще раз, привлекательность и рост Москвы вовсе не означают, что Россия изменилась. Москва всегда была городом с самыми обширными связями на всей территории, занимаемой Советским Союзом. Она, по словам российского географа Владимира Каганского, и в самом деле является «государством в государстве», «столицей вне страны»⁶³. Каганский отмечает: «Граница между РФ и Москвой сильнее и заметнее, нежели большая часть государственной границы РФ»⁶⁴.

1990-е годы — десять лет медленных перемен

В заключение отметим, что 1990-е годы ознаменованы некоторыми позитивными изменениями в унаследованной Россией экономической географии. Был задействован ряд программ, включая и программу, поддержанную Всемирным банком, цель которых — помочь людям уехать из холодных отдаленных регионов. К концу десятилетия, в 2000–2002 годах, ответственные члены российской правительственной экономической группы — премьер-министр Михаил Касьянов и глава МЭРТ Герман Греф — тоже стали выражать озабоченность бременем, которое накладывает содержание Сибири на российскую экономику. Им либо очень не хотелось поддерживать статус-кво, либо они были откровенно против того, чтобы продолжать закачивать ресурсы федерального правительства в регион, предпочитая предоставить ему возможность или пойти ко дну, или выплыть за счет своих собственных ресурсов⁶⁵. Однако четкой политики продолжает недоставать. Даже если политика будет выработана, она может дать сомнительные результаты — подобно программам переселения «Крайний Север», направленным на перемещение людей в крупные города восточнее Урала, а не в теплые, потенциально более благоприятные регионы на западе. Тем временем региональные сибирские лидеры противятся, что и не удивительно, усилиям федерального правительства, направленным на снижение потока субсидий или перекрытие крана этому потоку (см. главу 8), реанимируя мысль, что «если здорова Сибирь, здорова и Россия»⁶⁶.

Повсеместно скорость изменений в России была слишком малой для того, чтобы повернуть вспять процесс переселения людей и промышленности, который «морозил» и разобщал людей на протяжении всего XX столетия. Россияне продолжают желать мобильности, и миграция людей из регионов восточнее Урала как раз подтверждает предположение, что их там изначально не должно было быть. Как отмечала Энн Эплбаум в своей статье «Великая ошибка», люди были согнаны со своих насиженных мест, чтобы работать «на заводах и в мастерских, созданных для поддержки цивилизации, которую никогда не следовало бы насаждать в этом непригодном для жилья месте»⁶⁷.