Сидней Рейли: шпион-легенда XX века

Конвоиры встали по бокам, и мы отправились наверх к кабинету председателя уголовного отдела ЧК.

Я просидел примерно с полчаса, болтая с Орловским, и затем покинул здание на Гороховой. В результате наших переговоров мы пришли к заключению, что Рейлинский вне подозрений.

В соответствии с обстоятельствами товарищ Рейлинский поглотил господина Массино. Я решил на некоторое время держаться подальше от тех мест, где меня знали под другими именами, и появляться лишь там, где я был известен как сотрудник ЧК. Я чувствовал себя в полной безопасности и оптимистически смотрел в будущее. Гром грянул совершенно неожиданно. Берзин уже вернулся в Москву. Я позвонил Грамматикову, чтобы проинформировать его о некоторых незначительных переменах в моем плане.

Он ответил голосом резким и неестественным, словно нарочно хотел его изменить.

– Это я, Рейлинский, – успокоил я его.

– Кто?

Я повторил.

То, что он мне сказал, потрясло меня.

– У меня сидит человек, привезший дурные вести, – проговорил Грамматиков. – Врачи преждевременно произвели операцию, и положение больного стало в высшей степени серьезно. Если хотите видеть меня, приезжайте немедленно.

Почти теряя сознание, я понял, что Грамматиков говорил хриплым голосом не потому, что хотел изменить его. Голос охрип от ужаса. Что это могло означать? Очевидно, случилось нечто ужасное, касавшееся организации, о чем он не смел сообщить по телефону.

Торопясь насколько можно, чтобы не возбуждать подозрений, я пошел пешком к Грамматикову. Спешить на улицах было опасно. Однако через час я наконец добрался до квартиры Грамматикова и выслушал его мрачный рассказ.

– Идиоты, они выступили слишком рано, – сказал Грамматиков. – Сегодня, в одиннадцать часов утра, убит Урицкий. Мне как раз принесли это известие, когда вы звонили по телефону. Принес его еврей Герман, наш человек. Он мне прокричал: «Бегите, господин Грамматиков. Расправа будет ужасной. Буржуев будут расстреливать тысячами, а вам лично грозит большая опасность. Бегите! Я постараюсь достать для вас необходимые документы».

Герман был прав. Расправа должна быть ужасной. Заговору грозил провал.

– Вы страшно рискуете, оставаясь здесь, – сказал Грамматиков. – Я, конечно, уже нахожусь под подозрением. Если что-либо обнаружится, то в первую очередь это будут наши имена. Эта сволочь два дня назад уже арестовала Александру Петровну, и один Бог знает, что они нашли у нее. Когда женщину начинают пытать… Хорошо, что она знает не очень много.

Говоря со мной, Грамматиков опорожнял ящики своего письменного стола и жег бумаги в камине. Каждую минуту на лестнице могли раздасться шаги чекистов.

– Где вы будете ночевать? – спросил я.

– У сестры. А вы, Сидней Георгиевич? Вы не вернетесь в номер десять?

– Вернусь, – ответил я. – Мне необходимо предупредить моих друзей.

Мы условились о встрече на следующий день и расстались.

Много ли узнали чекисты? Кого из наших друзей в Петрограде они подозревают? Неужели после убийства Урицкого вспыхнет новая волна красного террора? Пока на улицах было спокойно. Ничего нового не произошло. Большевики не шевелились. Может быть, Герман получил ложные известия? Вероятно, дела были не так уж плохи. Если бы что-нибудь случилось, ЧК уже свирепствовала бы. Мысли эти несколько успокоили меня, когда я дошел до Торговой улицы. Елена Михайловна открыла дверь.

Я велел ей приготовиться к немедленному бегству. Она заранее знала, что надо делать в таком положении. Затем я позвонил капитану Кроми, британскому морскому атташе, и попросил его встретиться со мной в ресторане, хозяином которого был Сергей Сергеевич Балков и где я обычно встречался с Кроми. Встреча была назначена на 12 часов. У меня оставалось лишь время, необходимое для того, чтобы сжечь свои бумаги. Я наблюдал, как яркое пламя постепенно угасало и наконец совсем потухло.

– Все в порядке, – шепнул мне Балков на ухо и провел в маленькую комнату позади основного зала.

Я пришел точно в назначенный час. Едва дверь комнаты закрылась за мной, как стенные часы, зашипев, отбили положенное число ударов. Кроми еще не было.

Кроми всегда был образцом аккуратности. Можно себе представить мое состояние, когда я ожидал его. Я снова мысленно возвращался к событиям последних двух месяцев, к моим радужным надеждам и их позорному концу. Я чуть было не стал повелителем России.

Свое начальство в Лондоне я удовлетворил бы тем, что повернул Россию против Германии. Но я сделал бы больше. То, что происходит здесь, гораздо опаснее всех войн, которые когда-либо велись. Любой ценой необходимо вырвать с корнем ту непристойность, которая появилась в России. Мир с Германией? Да, мир с Германией, мир со всеми. Имеется только один враг. Человечество должно объединиться в священном союзе против кошмарного террора.

Четверть первого, а Кроми все не было. Дольше ждать я не смел. Но во чтобы то ни стало я должен был повидать Кроми сегодня.

Я решил рискнуть и наведаться в британское посольство. Это было, конечно, опасно, но другой возможности не было.