Сидней Рейли: шпион-легенда XX века

Моему мужу нечего было больше делать в Европе, и он мог отправиться в Америку по своим личным делам, которые причиняли ему немало беспокойства. Мы отправились в Америку в июле на пароходе «Роттердам».

В Нью-Йорке в течение нескольких месяцев мы жили в гостинице «Годэм». Год прошел без особых событий, но Сиднея все больше и больше беспокоили его финансовые дела. Он сделал распоряжения относительно моего будущего на случай какого-нибудь несчастья, которое, он боялся, может произойти с ним. В то же время он помогал своему другу сэру Дьюксу в переводе на английский язык книги Савинкова «Конь вороной». Слушание его дела все затягивалось. Сидней нервничал, и все это вредно сказывалось на его здоровье.

Во время этих перипетий пришло письмо от Савинкова, который просил Сиднея приехать ввиду необходимости обсудить ряд чрезвычайно важных вопросов.

Летом 1924 года мы отплыли из Нью-Йорка на пароходе «Париж» и вскоре прибыли в Лондон.

Глава 2

Я внезапно проснулась и присела на кровати. Сидней стоял у окна, освещенный лунным светом, глядя на набережную. У него был вид человека, погруженного в глубокое раздумье. Я встала и подошла к нему, но он даже не почувствовал моего присутствия. Он пристально смотрел в окно. Я также стала вглядываться, стоя за его плечом. Мне показалось, что я вижу серую тень с жутким лицом, которое глядело прямо на нас. В ужасе я повернулась к Сиднею, но его лицо не меняло выражения, а глаза словно лишены жизни.

Я снова повернулась к окну, но там не было никого. Я нежно довела Сиднея до кровати. Он вдруг, спрятав свое лицо на моем плече, начал всхлипывать, как ребенок.

– Обещай мне одно, – не переставая твердил он. – Обещай мне, что ты никогда не поедешь в Россию.

Я успокаивала его.

– Обещаю, – сказала я, стараясь угодить его странной фантазии. – Я никогда не поеду в Россию.

– Что бы ни случилось, – продолжал Сидней, – как ни велик будет соблазн, как ни искренни будут просьбы об этом, каковы бы ни были обещания. Ты не должна им верить. В ЧК сидят дьяволы. Тем или иным путем они захватят в свои когти того, за кем следят, и тогда нет ему спасения.

О, если бы Сидней сам помнил это предостережение, которое было произнесено с такой жуткой торжественностью в нашей комнате. Его слова остались в моей памяти навсегда.

– Здоровье вашего мужа расстроено, – сказал мне доктор. – Деловые волнения. Не можете ли вы удалить его от дел? Увезите его отдохнуть куда-нибудь на юг Франции, на Средиземное море – куда-нибудь для полной перемены обстановки. Эта игра воображения, беспокойство, бессонница, сомнамбулизм – все это общие симптомы переутомленного мозга.

Сидней охотно согласился с моим предложением поехать отдохнуть. Однако у него был целый ряд дел, которыми он должен был заняться до своего отъезда из Лондона. Поэтому наша поездка была отложена на несколько дней, которые остались самыми памятными в моей жизни.

В течение всей следующей недели во мне нарастало чувство, что за нами следят какие-то невидимые глаза, что каждое наше движение находится под контролем. Несколько дней я находилась под влиянием этой навязчивой мысли и скрывала ее от Сиднея по мере сил и возможности. Но как-то ночью, страдая от бессонницы, я встала с кровати и подошла к окну. И снова я увидела таинственную фигуру. Какое-то состояние удушья овладело мной. Мне хотелось вдохнуть чистого свежего воздуха. Скорее бы закончились дела, задерживающие Сиднея в Лондоне, скорее бы уехать далеко-далеко, где не было бы этих кошмаров.

Приблизительно в это же время друг моего мужа Д., о котором он пишет в первой части этой книги, был похищен из Лондона. Сидней мне никогда ничего не говорил о нем, и мне неизвестно его настоящее имя, но я полагаю, что он был одним из самых видных агентов Сиднея в Москве во время «заговора Локкарта» и одним из тех людей, ради которых Сидней вернулся в город террора после того, как Урицкий был убит в Петрограде. Жена Д. погибла в первые дни террора, и он стал одним из самых яростных врагов большевизма. Он не сообщил никому в Лондоне, что возвращается в Россию, куда его заманили агенты ЧК.

Кажется, именно после этого события Сидней вошел однажды ко мне необычно серьезный и грустный и снова повторил предостережение, сделанное им уже раньше:

– Обещай мне, что ты никогда не поедешь в Россию, что бы ни произошло. Даже в том случае, если я тебе напишу и буду тебя просить об этом, ты все же не должна туда ехать.

Я охотно дала обещание. Похищение Д., казалось, не имело непосредственного отношения ко мне, и я спросила, какая причина побуждает его требовать такого обещания от меня.

– Осталось всего два или три человека, с которыми у большевиков особый счет. Большевики дорого заплатили бы за этих людей – живых или мертвых. Один из них – генерал Кутепов. Другой – Борис Савинков. Большевики постараются заманить их в Россию и затем… – Сидней вытянул свои руки и сделал выразительный жест.