Сидни Шелдон: Ангел тьмы

— Вы прописывали какие-то антидепрессанты или психотропные лекарства Манчини в то время, как лечили его?

Доктор покачал головой:

— Нет такой таблетки, которая бы устранила проблемы Фрэнки. Мы пытались применить психотерапию, но он отказался. Сказал, что знает, что делает, и в отношении Софи, и в отношении всего остального. Он не желал меняться.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, доктор Петридис. Вы говорите о том, что Фрэнки Манчини был не сумасшедшим, а просто очень скверным человеком? И все, что он делал, делалось намеренно? Он знал, что это плохо, что это зло?

— «Плохо» и «зло» — термины из области морали, — нахмурился доктор Петридис. — Я психиатр, а не судья. Могу сказать только, что Фрэнки определенно не был сумасшедшим в смысле «безумным». Как большинство из нас, как Софи, он был продуктом своего детства.

— Он говорил с вами об этом?

— О да. Говорил.

Следующие четверть часа доктор Джордж Петридис рассказывал кошмарную историю детства Манчини. Во время его речи две женщины-присяжные разрыдались. Трое мужчин в переднем ряду внимательно слушали, ловя каждое слово доктора. Дэнни словно получил ответы на загадки, преследовавшие его много лет. С каждым словом причины убийств обретали все более безумный, извращенный смысл.

— Фрэнсис Лайл Манчини всегда был красивым ребенком. В раннем детстве у него были те же темные волосы, синие глаза, оливковая кожа и спортивное сложение, которые вы видите сейчас. Все то, что сделало его столь фатально привлекательным в более позднем возрасте. Но красота Фрэнки была его проклятием.

— Каким образом?

Доктор помедлил, прежде чем ответить. И объяснил, что первые восемь лет жизни Фрэнки были счастливыми. Но за несколько дней до его девятого дня рождения его отец, морской офицер, эгоистичный, жестокий бабник, чью внешность и страсть к риску, очевидно, унаследовал сын, бросил Люсию, мать Фрэнки, с тремя детьми и уплыл с молодой женщиной на Филиппины, где и поселился навсегда. Фрэнки обожал мать, но видел, что побег отца навсегда уничтожил ее самооценку. С тех пор она никогда уже не смеялась. И мальчик был вынужден наблюдать постепенный распад ее личности.

— Люсия Манчини вышла замуж второй раз за уже немолодого человека по имени Тони Реналто, — продолжал Петридис. — По словам Фрэнки, она надеялась, что тот обеспечит ее семью и поможет воспитывать детей.

— Так и случилось?

— Да, но какой ужасной ценой. — Доктор Петридис мрачно покачал головой.

Оказалось, мало того, что Реналто всячески унижал и оскорблял Люсию, он еще и постоянно насиловал Фрэнки. Когда тот пожаловался матери, она ему не поверила. Насилие прекратилось только когда четырнадцатилетний Фрэнки убил отчима, ударив его по голове настольной лампой.

— Во время наших встреч он рассказал, как сбежал с места преступления и больше никогда не видел родных. Год жил на улице, пока его не забрала полиция. С тех пор он находился в «Бичес», где встретил Софи.

— Вы сообщили об этом преступлении властям? — осведомилась Эллен Уоттс.

— Разумеется.

— И каковы были последствия?

— Никаких. Полиция для порядка допросила Фрэнки, но он все отрицал. Дело было закрыто двумя годами ранее. В отчетах было сказано, что Реналто стал жертвой взломщика.

«Как Эндрю Джейкс», — подумал Дэнни.

— Никто не хотел себе лишних проблем. Дело так и не открыли. Судя по всему, никто не пожалел о Реналто, и если не считать показаний Фрэнки, от которых тот отказался, свидетелей не было.

Фрэнки развалился на стуле и улыбнулся, словно человек, только что узнавший, что его финансовые вложения на падающем рынке удвоились.

— Вероятно, после этого Фрэнки перестал вам исповедаться? Как только узнал, что вы донесли на него полиции?

— Собственно говоря, нет. Наши еженедельные встречи продолжались. Он только проверял, чтобы я ничего не записывал на магнитофон.

По комнате прокатился веселый шум. До чего же легко оказалось подпасть под обаяние и красоту Манчини! Даже сидя на скамье подсудимых, он улыбался, позировал и казался никоим образом не связанным с преступлениями, которые привели его и Софию в зал суда.

— Фрэнки любил поговорить, — продолжал доктор Петридис. — Именно это свойство связывало его с Софи и со мной. Мы были благодарной аудиторией. Конечно, к тому времени ему исполнилось семнадцать, но вред был нанесен непоправимый. Он был гомосексуалистом, но почти совсем не имел сексуальных импульсов.

Доктор бросил бомбу так небрежно, словно имел в виду пристрастия Фрэнки в одежде или бейсболе. Председатель жюри от изумления разинул рот, как потрясенный персонаж комикса. Но Эллен Уоттс приготовилась к ответу психиатра.

— Это очень важно, доктор Петридис, — серьезно заметила она. — Как вам известно, в отчетах полиции во всех четырех случаях речь идет о действиях сексуального характера. Насильственных действиях сексуального характера. Шансы на то, что образцы спермы, собранные с мест преступления, не принадлежат Фрэнки Манчини, равны одному к двум миллионам.

Петридис кивнул.