Сидни Шелдон. Безрассудная

– Но это правда. Я пытался удержать тебя рядом. Контролировать ситуацию. Все еще надеялся, что не придется решать вопрос кардинально. Но когда британцы ввели в игру Джефа Стивенса и вы вдвоем взялись за поиски Дрекселя, я понял, что надежды не осталось. Если Хантер расскажет тебе правду обо мне, ты, конечно, сделаешь все, чтобы статью напечатали. Этого я допустить не мог, потому что любил тебя и в самом деле…

Договорить он не успел. Хантер взлетел с дивана, как реактивный снаряд и с оглушительным то ли воплем, то ли ревом кинулся на Камерона. Трейси ошеломленно следила взглядом, как Дрексель, словно в замедленной съемке, взлетает в воздух: опустив голову, вытянув руки, он тянется к пистолету Камерона, будто регбист за мячом.

Это произошло настолько неожиданно, что Крю среагировал на долю секунды позже, чем следовало, но все же среагировал. Трейси увидела, как выражение его лица меняется с удивленного на разъяренное и решительное, а затем прозвучал выстрел…

Пуля ударила в Хантера на таком близком расстоянии, что на мгновение он словно замер в воздухе, будто застыл, как стоп-кадр в кино, будто чья-то невидимая рука схватила его за шиворот. Потом рухнул на пол, как мешок с камнями.

Трейси от ужаса буквально онемела.

С широко раскинутыми руками Хантер безжизненно смотрел вверх, в ничто.

Глава 32

Не было времени для слез. Не было времени для шока. Времени не было ни для чего.

Хантер Дрексель мертв, а через несколько секунд та же участь постигнет и Трейси.

Ее пистолет по-прежнему лежал на кофейном столике, не более чем в двадцати футах, и скорее от отчаяния, мало что соображая, она бросилась к нему.

– О нет, не выйдет!

Камерон прыгнул следом и схватил ее за ногу. Трейси полетела носом вперед все с тем же ощущением замедленной съемки, как и в предыдущую мучительную минуту, словно наблюдая за происходящим со стороны, будто все это случилось не с ней, а с кем-то другим. Но при этом она оставалась совершенно беспомощной и не могла ничего остановить. Боль ослепила, кровь из разбитой головы залила глаза, но пальцы отчаянно скребли по столику, пытаясь дотянуться до пистолета. И каким-то чудом Трейси удалось его схватить. Она что есть мочи стиснула холодный черный металл, но выстрелить уже не смогла: Камерон навалился на нее, всем своим весом придавив к жесткой деревянной столешнице, стараясь раздавить, выжать воздух из ее тела, как из старых кузнечных мехов. Кровь, густая и теплая, текла из раны на лбу.

– Не сопротивляйся, Трейси. Будет только хуже!

Она чувствовала его дыхание у самого уха, а сердце колотилось прямо ей в спину. И все-таки Трейси сумела чуть повернуться на бок, изловчилась и со всей силы вонзила колено ему в пах. Этому приему ее научил много лет назад друг Гюнтера Тай Ли, мастер по боевым искусствам.

«Без навыков самообороны в такой работе, как ваша, не обойтись, – сказал им тогда Гюнтер. – Возьмите у Тая хотя бы несколько уроков – не пожалеете».

Это было давным-давно, но Трейси все еще помнила, как они с Джефом хихикали во время уроков у сэнсэя Ли, старого и сморщенного, с лицом как грецкий орех, хотя, как говаривал Джеф, у ореха чувства юмора больше. Старик относился к джиу-джитсу очень серьезно, выкрикивая команды, как сержант-инструктор во время строевой муштры. Трейси не запомнила почти ничего из того, чему он их учил, но вот этот прием остался в памяти и впоследствии много раз ее выручал.

Камерон завопил от боли и скатился с нее, в пылу схватки уронив пистолет. Трейси отшвырнула «кольт» ногой, и тот заскользил по паркету, как шайба по льду.

– Сука! – прошипел Камерон, озверев от боли.

Сейчас или никогда. Прицелившись ему в ногу, Трейси нажала на спусковой крючок, но на сей раз он успел первым: с такой силой ударил ее по руке, что пистолет выпал, а пуля ушла в потолок. На пол, как снег, посыпались куски штукатурки. Схватив за плечи, Крю принялся на нее давить, пытаясь опрокинуть обратно на столик, на этот раз на спину, чтобы смотрела ему в лицо. Пот с его лба капал ей на кожу. Его лицо, то самое, которое она любила, лицо человека, с которым занималась любовью всего несколько недель назад, было сейчас искажено гримасой ненависти, гнева и боли, светлые волосы прилипли к черепу и были похожи на мокрую собачью шерсть.

«Он и есть пес, – пришло в голову Трейси, – животное, дикое, смертоносное, не знающее, что такое сострадание», – когда его руки сомкнулись у нее на шее.

– Прости, Трейси, – просипел Крю, пытаясь ее удержать. – Я не хотел.

К своему великому удивлению, Трейси почувствовала, что на нее ледяной волной нахлынула паника. Сколько раз говорила она себе, что после смерти Ника не боится ничего, но сейчас, когда Камерон все сильнее сжимал руки, а она сопротивлялась, хватая ртом воздух, инстинкт выживания взял над ней верх. Она испугалась и разозлилась. Да кто он такой, чтобы лишать ее жизни? Кто такой Камерон Крю, чтобы решать, кто будет жить, а кто умрет? Чья жизнь важна, а чья – нет? Какую часть правды рассказать, а какую – скрыть?

Ну нет, она этого не допустит!