Сидни Шелдон. Безрассудная

Трейси непонимающе взглянула на него: разве это произошло недавно? Ей казалось, что прошла целая жизнь, целая вечность, полная утраты.

«Нет, сын не умер: не было никакого несчастного случая. Это убийство. Алтея, кем бы она ни была, убийца моего сына».

Ее лицо будто застыло.

– Знаете, вам не нужно здесь находиться и тем более работать, – сказал Камерон. – Вы должны прийти в себя. Шесть недель – это так мало. За это время невозможно осознать произошедшее, не говоря уж о том, чтобы принять и примириться с горем.

Трейси безжизненно произнесла:

– Если не буду работать, я умру.

Камерон кивнул, потому что понимал это как никто другой. Это неконструктивно, но все равно понятно. Необходимость отвлечься, заняться чем угодно, лишь бы заглушить боль.

– Знаете, я тоже потерял сына, – проговорил он тихо. – Маркуса. Ему было четырнадцать.

– Знаю. Они с Ником были одного возраста. Лейкемия. Ваш фонд сделал крупные пожертвования в исследования по изучению рака и в развитие лечения с использованием стволовых клеток.

«Цитирует мое досье, – понял Камерон. – Бедняга. Такое впечатление, что она в трансе». Он и сам пребывал в таком состоянии несколько месяцев.

– Да, верно, – произнес он спокойно. – Маркус долго болел. Это было тяжело, но у нас с женой было время, чтобы… подготовиться. Теперь я благодарен за это Господу. Не уверен, что смог бы справиться, если бы это случилось внезапно. Как с вами…

– Как вам удалось? – неожиданно для себя спросила Трейси.

Камерон казался ей таким спокойным, таким собранным, совсем непохожим на нее. Может, есть какой-то фокус, какой-то путь, который она упустила? Он быстро избавил ее от иллюзий:

– Очень плохо. Мы с Шарлоттой старались справляться вместе, но горевали так по-разному! Ей нужно было говорить. Мне – работать.

«Как и мне».

– Я знаю, что это звучит глупо, но каждый раз, когда я видел ее лицо, оно напоминало мне о Маркусе, – добавил Камерон. – Я не смог это пережить.

Трейси подумала о Джефе, о том, насколько Ник был на него похож. Сама мысль увидеться с Джефом, говорить с ним о Нике наполняла ее такой паникой, таким ужасом, что она бежала и от него, и от своей прежней жизни в Колорадо, захлопнув за собой дверь в прошлое с таким грохотом, что эхо наверняка отдается в горах по сей день.

– Грег Валтон не исключает, что Алтея причастна к гибели Ника, – сказала Трейси, испытывая очень странные ощущения: слова будто сами вылетали у нее изо рта, в то время как тело словно исторгало болезнь. – Вот почему я здесь, почему согласилась в этом участвовать. Он думает, она могла что-то сделать с машиной… позже могла добавить что-то в лекарства в больнице, пока врачи пытались спасти ему жизнь.

– Господи Иисусе! – выдохнул Камерон. – Но зачем?

– Чтобы вынудить меня на какие-то действия? Чтобы я захотела ее найти? Или просто чтобы сделать мне больно? Я не знаю, потому что не знаю, кто она такая. Но обязательно это выясню, – мрачно произнесла Трейси. – Рано или поздно.

«Только знание не сделает тебя счастливее, – с горечью подумал Камерон. – Не вернет сына и не принесет успокоения, потому что успокоения не существует».

– Сознание, что я мать, изменило меня, сделало меня лучше. Но теперь у меня нет сына, и все хорошее во мне исчезло, – объявила Трейси. – Не осталось ни нежности, ни осмотрительности, ни сдержанности. Мне больше некому подавать хороший пример, некого защищать.

– Кроме себя, – напомнил Камерон.

– Но в этом-то все и дело! – воскликнула Трейси. – Я не уверена, что «я» еще существует, во всяком случае, то, которое мне хотелось бы защищать. Звучит ужасно, но дарит свободу! Для меня нет границ, нет ограничений. Я чувствую себя безрассудной, а со стороны и вовсе похожа на сумасшедшую.

– Мне так не кажется.

Трейси, совершенно неожиданно засмеялась, потом внезапно замолчала, а когда заговорила снова, голос ее звучал очень серьезно:

– Алтея была тут, в Женеве. Я знаю, что была. На этот раз я ее упустила, но все равно я к ней приближаюсь.

– Если я могу помочь, хоть как-то, буду рад, – сказал Камерон и, неохотно отпустив руку Трейси, вытащил из кармана визитку, нацарапал на оборотной стороне личный номер мобильника. – Звоните в любое время и по любому поводу.

Трейси взяла карточку с благодарностью.

– Хорошо. И спасибо за обед.

– Это вам спасибо. – Камерон встал. – Я, пожалуй, пойду: завтра рано вставать – у меня несколько встреч.

Трейси смотрела ему вслед, все еще не в силах поверить, что целый вечер проговорила на очень личные темы с человеком, которого практически не знала. А возможно, потому и смогла, что они с Камероном Крю друг друга не знали. Она открыла свои истинные чувства, свою истинную боль. Мы похожи на ветеранов вьетнамской войны. Чужие, но в определенном смысле родные, поскольку связаны утратой детей».

Утрата, окутавшая обе их жизни, ускорила темп развития их отношений, как кнопка ускоренной перемотки. Только куда двигается перемотка, к чему?