Сидни Шелдон. Безрассудная

Ричард Чарлстон. Что-то знакомое. Трейси напрягла память, пытаясь выудить из нее нужные сведения.

– Ричард был членом Европарламента и выступал против попыток «Крю ойл» закрепить за собой права на фрекинг по всему Евросоюзу, в том числе и здесь, во Франции, – напомнил Фрэнк Дорриен. – Протестовал он громко. И успешно.

Точно. Камерон упоминал Ричарда Чарлстона в тот первый вечер, когда они встретились в Женеве. Он приезжал в Швейцарию, пытаясь добиться поддержки Европарламента, чтобы расширить свой европейский бизнес, но представитель Великобритании выступил против.

– Я вспомнила, – сказала Трейси.

– Ричард Чарлстон собирался произнести речь здесь, в «Кемп Париж», как раз в тот день, но в последний момент изменил планы. Полагаю, просто боевикам не сообщили об этом, вот и… – Фрэнк улыбнулся. – В результате убит его сын. Осмелюсь заметить, с точки зрения вашего бойфренда, это очень удачно.

Трейси отодвинула тарелку и вскинула бровь.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что Камерон Крю был злейшим врагом Ричарда Чарлстона и Генри Кранстона. Вам не кажется странным, что боевики выбирают своей целью исключительно врагов вашего бойфренда? – Фрэнк взял большую порцию фиников и какой-то паштет. – Прямо как будто выполняют за «Крю ойл» всю грязную работу.

Трейси пронзила острая ненависть, и она процедила сквозь зубы холодно и спокойно, хотя дрожала от гнева:

– Камерон потерял сына-подростка. Его звали Маркус, и он был ровесником убитых детей.

– Да, я…

– Я не договорила! – яростно оборвала Трейси генерала. – Я тоже потеряла сына такого же возраста. Так что видите, генерал, мы оба, Камерон и я, знаем, на что это похоже. Мы знаем, через какие испытания пройдут родители погибших детей, а вот вы этого никогда не поймете. И если вы хотя бы на секунду предположили, что Крю способен… что мог быть замешан в этом преступлении или хоть как-то этому способствовать, тогда вы еще более узколобый, чем кажетесь: вы просто душевнобольной.

Фрэнк поднялся, посмотрел на нее и без всякого выражения произнес:

– Любое человеческое существо способно как на великие дела, так и на самые ужасные поступки. Вы так не думаете?

Трейси промолчала, а Дорриен и не ждал ответа.

С ненавистью провожая его взглядом, она подумала: «Как же он омерзителен!» И тем не менее Джек и Ричард Чарлстоны весь день не выходили у нее из головы.

«Группа-99». Фрекинг. Камерон. Наверняка тут есть связь: пусть не та, на которую намекал Фрэнк Дорриен, но связь есть. Что-то связывает Камерона или его бизнес с этими жуткими событиями.

Знал ли Хантер Дрексель про эту связь? Не потому ли он сбежал? Возможно, она что-то упускает, что-то важное? Каким образом Алтея, кем бы она ни была, вписывается в этот пазл?

Уже не в первый раз у Трейси появилось неприятное ощущение, что все люди вокруг совсем не те, чем кажутся.

Северные районы штата Нью-Йорк в это время года особенно красивы, и Кейт Эванс из окна своей спальни в реабилитационном центре наслаждалась восхитительными видами на холмистую местность вокруг. Куда ни кинешь взгляд, всюду поля, покрытые сочной зеленью, и луга, пестреющие полевыми цветами. На лугах пасутся коровы. Тут и там виднеются ограды из штакетника, дубы, а кое-где белеют фермерские дома, обшитые некрашеной вагонкой. Здесь не было ничего уродливого, ничто не нарушало тишину и покой, не вызывало неприятных эмоций; никакой нищеты, болезней, грязи или боли. Собственно, тут каждая травинка росла строго на своем месте. Природа здесь выглядела облагороженной, лишенной всякой угрозы, даже прилизанной, как бывает, когда человек берет все в свои руки и подчиняет ее своей воле. Вокруг покой и порядок.

Да, лучше места не найдешь, и Кейт отдохнула, но теперь настало время уходить.

– Мне бы хотелось, чтобы вы передумали, – снова попытался уговорить ее психотерапевт.

Высокий и худой, с лицом грубым и морщинистым, как берег пересохшей речки, и выразительными, чуткими карими глазами, доктор Уинтер напоминал Кейт отца. Оуэн Эванс умер, когда она только перешла в старшие классы: обширный инфаркт сразил его мгновенно, как молния, попавшая в дерево. Тогда сердце Кейт разбилось в первый раз и постоянно болело, во всяком случае, до тех пор пока она не встретила Дэниела.

– Я понимаю вас, – сказала она доктору Уинтеру с улыбкой. – Но я действительно не могу больше здесь оставаться. Мне совершенно необходимо кое-кого повидать, и я чувствую себя намного лучше.

И Кейт не лукавила, хотя ранее то, что рассказывала врачам и психоаналитикам здесь, в «Вестчестер медоуз», представляло собой паутину полуправды, переплетенной с откровенной ложью. Это одно из преимуществ жизни, проведенной в разведке. Стоит только осознать, что означает глубоко законспирироваться – стать кем-нибудь другим ради собственной безопасности и безопасности других, то быстро обретаешь способность держаться за эту другую личность железной хваткой. Даже под гипнозом Кейт могла быть той, кем нужно в данный момент, а когда наступало время сорвать маску, могла выйти из образа, даже не оглянувшись.

Дэниел говорил, так змея скидывает кожу.