Сидни Шелдон. После полуночи

– Я открываю страховой фонд, – заявил Ленни на вечеринке у общего знакомого, – и сам решаю, куда вложить деньги. Мне нужен партнер с безупречным происхождением, из хорошей семьи, чтобы помочь привлечь сторонний капитал. Кто-то вроде вас.

Джон Мерривейл был польщен. До той минуты никто не говорил, что верит в него.

– Спасибо. Но я не маркетолог. П-поверьте, я теоретик, не продавец, – выдавил он и тут же вспыхнул. Проклятое заикание! Какого черта никак не удается его преодолеть?!

Ленни улыбнулся про себя. Он еще и заика? Парень просто находка! Ни прибавить ни убавить!

– Послушайте, – объяснил он Джону, – продавцы у нас – по тринадцать на дюжину. Мне нужен человек, достойный доверия и умеющий держаться в тени. Тот, кто может уговорить восьмидесятипятилетнего швейцарского банкира расстаться с деньгами своей матушки. Я для этого не гожусь. Слишком…

Он поискал нужное слово.

– Слишком бросаюсь в глаза. Мне нужно, чтобы менеджер по предотвращению рисков в пенсионном фонде подумал: «Знаете что? Это честный парень. И он знает свое дело. Мне он нравится больше, чем этот нахальный тип из “Морган Стэнли”». Говорю, Джон, это вы и есть!

Беседа состоялась пятнадцать лет назад. «Кворум» стал самым прибыльным страховым фондом за всю историю Америки. Его щупальца проникли всюду: недвижимость, ипотека, промышленность, сфера обслуживания, технологии. Каждый из шести жителей Нью-Йорка, повторяем, один из шести, работал в компании, балансовые отчеты которой зависели от деятельности «Кворума». А деятельность «Кворума» не вызывала ничего, кроме восхищения. Фонд считался самым надежным в Америке. Даже сейчас, во время худшего с тридцатых годов экономического кризиса, когда гиганты вроде инвестиционных банков «Леман бразерс» и «Беа Стёрнс» валились как подкошенные, а правительство старалось спасти от банкротства такие ранее незыблемые компании, как «Эй-ай-джи»[5], потерявшие миллиарды, «Кворум» продолжал приносить скромный, но стабильный доход. Мир был охвачен паникой, Уолл-стрит – поставлена на колени. Ленни Брукштайн продолжал придерживаться своей системы, как обычно, на протяжении многих лет. И хорошие времена не кончались.

Много лет Ленни был уверен, что достиг всего. Он покупал себе дома по всему миру, но редко покидал Америку и делил время между особняком на Палм-Бич, квартирой на Пятой авеню и идиллическим поместьем на острове Нантакет. Он устраивал приемы, на которые стремились попасть все. Вкладывал в любимые поместья миллионы долларов. Купил яхту длиной триста футов, интерьер которой делал знаменитый дизайнер Теренс Дисдейл, и четырехтурбинный реактивный лайнер – аэробус «А-340», на котором летал всего дважды. Иногда он спал с одной из моделек, которые вились вокруг… если вдруг обнаруживал, что в настроении заняться сексом. Но он никогда не заводил постоянных подружек. Окруженный десятками людей, ко многим он относился весьма дружелюбно. Но у него не было друзей в обычном смысле слова. Ленни Брукштайна обожали все, кто его знал. Но он ни с кем не был близок. И всем это было известно.

И тут он встретил Грейс Ноулз.

Разница в возрасте между ними была более чем тридцать лет.

Грейс была младшей из знаменитых сестер Ноулз, дочерей покойного нью-йоркского тусовщика и светского льва Купера Ноулза. Купер Ноулз занимался торговлей недвижимостью и сколотил состояние в пару сотен миллионов. Хотя по масштабам ему было далеко до «того Доналда», любили его гораздо больше. Даже конкуренты неизменно отзывались о нем как о «джентльмене», «обаятельном человеке», «старой гвардии». Подобно старшим сестрам, Констанс и Онор, Грейс обожала отца. Ей было одиннадцать лет, когда Купер скончался. Его смерть оставила ничем не заполнимую пустоту в ее душе.

Мать Грейс снова вышла замуж, три раза подряд, и наконец окончательно переехала в Ист-Хэмптон, где жизнь девочек продолжалась обычным порядком: школа, шопинг, вечеринки, каникулы, снова шопинг. Конни и Онор, обе очень хорошенькие, имели большой успех в обществе. Но все поклонники дружно признавали, что самой красивой из сестер была Грейс. Когда в тринадцать лет она стала выступать в соревнованиях по гимнастике, в попытке немного отвлечься от постоянной скорби по отцу, старшие сестры облегченно вздохнули. Гимнастика означала тренировки и постоянные поездки за пределы штата. Конечно, как только они благополучно выйдут замуж, можно будет снова брать Грейс на вечеринки.

Ну а пока что Конни и Онор вполне искренне поощряли роман младшей сестры с гимнастическими брусьями.

К восемнадцати годам Грейс прекратила выступления, поскольку считалась слишком старой для этого вида спорта. К тому времени Конни уже успела выскочить за картинно-красивого инвестиционного банкира по имени Майкл Грей, делавшего успешную карьеру в «Леман бразерс». Онор сорвала брачный джек-пот, заарканив Джека Уорнера, конгрессмена от партии республиканцев в двадцатом избирательном округе Нью-Йорка. Джек считался перспективным кандидатом в сенат, а возможно, в один прекрасный день – и на президентский пост.