Сидни Шелдон. После полуночи

Бред какой-то! Да еще оскорбительный! Удивительно только, что она так долго этого не замечала! Такую свободную натуру, как Мария, нельзя сковать узами брака подобно остальным простым смертным! Все равно что заморозить вулкан или затопить пустыню!

Накладывая новый слой ярко-красной помады от Диора, Мария раздумывала о своей судьбе.

«Я рождена, чтобы быть женой великого человека. Его музой».

Теперь наконец ее мечта сбудется.

Она сообразила, как сделать, чтобы любовник бросил жену, освободился от груза прежней семьи и уехал с ней. Мария, с ее блестящим умом, решила все проблемы. Она бросит Эндрю и начнет все заново. Когда она на прошлой неделе изложила свой план, любовник пришел в восторг. И все еще возбужденно толковал о нем во время последней встречи, занимаясь любовью со страстным пылом, неожиданным даже для него.

Мария снова улыбнулась собственному отражению в зеркале заднего обзора и рассмеялась.

– Ты не просто хорошенькое личико!

Она возвращалась в город из Сэг-Харбора. Выбраться оттуда было нелегко: дорога занимала два часа в обычное время, три – в час пик. Но любовник Марии не мог рисковать, появляясь с ней на Манхэттене, и, кроме того, отель «Американ» на Мейн-стрит, с его белым портиком и жизнерадостными полосатыми маркизами, был таким элегантным, очаровательным, что поездка того стоила.

Свернув на Скатл-Хоул-роуд, Мария заметила впереди кондитерскую «Нэнси», одно из своих любимых заведений, в витрине которого соблазнительно теснились кексы в гофрированных формочках. После секса у нее всегда хороший аппетит. Почему бы нет?

Подкатив к обочине, она выключила зажигание и, весело напевая, открыла дверцу машины.

Нэнси Робертсон была на кухне, когда раздался взрыв. Женщина с заколотившимся сердцем вбежала в кондитерскую. Слава Богу, там никого не было! Помещение было разрушено, витринные стекла разбиты, острые осколки стекла, измазанные кремом, прилипли к стенам.

На улице горело то, что осталось от «бентли» Марии Престон: груда исковерканного металла.

Митч Коннорс играл с дочерью на детской площадке. Его первый выходной за много месяцев. Правда, Хелен не слишком хотела отпускать с ним дочь:

– Ты не имеешь права появляться в ее жизни и исчезать, когда тебе заблагорассудится! Ты хоть представляешь, как она расстроилась, когда ты не пришел на школьный спектакль? Даже не потрудился позвонить и извиниться!

Чувство собственной вины заставило Митча огрызнуться:

– Объяснить? Что именно? Я работаю, Хелен. И плачу за крыши над нашими головами. Кроме того, я не спрашивал у тебя разрешения повидаться с дочерью! Это мой выходной.

Теперь, наблюдая, как Селеста болтает худенькими ножками, раскачиваясь на качелях, Митч сожалел о том, что вышел из себя. Он больше не любил Хелен, но не мог отрицать, что мать она прекрасная. А вот из него вышел дерьмовый отец. Он привык говорить, что занимается дочерью, но все это было чистым враньем! Митч любил Селесту, но, по правде говоря, едва ее знал. Даже не видя дочку неделями, он не мог лишний раз отпроситься с работы.

И постоянно думал о Грейс Брукштайн: где ее держат, и как, во имя всего святого, он собирается сдержать данное ей обещание? Никто не хотел слушать его версий о том, что в действительности случилось с Ленни Брукштайном. Два дня назад Дюбре прямо сказал:

– Оставьте это, Митч. Вы хороший детектив, но слишком близко принимаете это дело к сердцу. У меня для вас новое дело. Убийство подростка. Бродяги. Никаких улик. Прямо для вас создано.

– Не могли бы вы дать его кому-то еще? Мне нужно еще немного времени, чтобы во всем разобраться. Максимум пара недель.

– Нет, я не могу дать его кому-то еще. Вам пока еще не позволено самому выбирать задания, Митч. Прямо сейчас вы приступаете к работе по раскрытию убийства Брейди. И если я узнаю, что вы потратили хотя бы минуту служебного времени на это брукштайновское дерьмо, поверьте: вышвырну вас так быстро, что опомниться не успеете. И повторять не буду. Бросьте это дело!

«Бросьте это дело.

Забудьте обо мне».

Еще чуть-чуть, и кто-нибудь запретит ему выдыхать углекислый газ или спать с закрытыми глазами!

Зазвонил сотовый. Карл, коллега и приятель.

– Там где ты сейчас, есть телевизор?

– Нет, а что?

– На Лонг-Айленде взорвали машину. Похоже, работа мафии. Жертва – жена одного парня из «Кворума», о котором ты все время говоришь. Престон.

Митч перестал толкать качели.

– Мария Престон?

– Папочка! Выше! – пискнула Селеста.

– Она мертва?

– Еще как! От нее вообще ничего не осталось.

– Пааааапочка!

– Найди телевизор, старина. По всем каналам передают только это.

Митч повесил трубку и припустился к машине. Нужно добраться до ближайшего бара, где есть телевизор.

– Сэр! – окликнула его какая-то женщина. – Извините, сэр!

Митч обернулся.

Женщина показала на Селесту, одиноко сидевшую на качелях. Митч совершенно забыл о дочери.

Джон Мерривейл опаздывал. Он ненавидел опаздывать. Вбежав в офис, уселся и принялся открывать ящики письменного стола в ожидании, пока загрузится компьютер.

– Вы в порядке, Джон? – спросил Гарри Бейн, просунув голову в дверь.