Сидни Шелдон. Узы памяти

– Из-за реформ, переданных в законодательство большинством членов парламента при дружной поддержке британского народа, – улыбнулась Алексия. – Есть ли смысл в этом разговоре?

– Только тот, что мы считаем сторонников Санджая Патела истинной потенциальной угрозой вашей безопасности. Отныне мы будем относиться к ним как к любому террористическому выступлению против министерства внутренних дел или против вас лично.

– Хорошо, – серьезно кивнула Алексия. Словесный поединок закончился. Комиссар сделает, как сказал.

– А как насчет Уильяма Хэмлина?

– Мы за ним проследим. Как только найдем. Хэмлин и Дрейк интересуют нас больше всего. Будем держать вас в курсе.

– Пожалуйста. И если можно, расследуйте отравление Дэнни.

Комиссар, похоже, не сразу понял, о чем идет речь.

– Дэнни?

– Наша такса. Понимаю, что это могло быть несчастным случаем. Но он был таким чудесным песиком. Я бы хотела знать, что произошло.

Сэр Мэннинг проводил комиссара в вестибюль, где поговорил с ним с глазу на глаз:

– Вы действительно считаете, что сторонники Патела так опасны?

– Да, особенно Гилберт Дрейк при определенных обстоятельствах. А могут быть и другие. Некоторые анонимные письма, полученные ею в прошлом году, достаточно недвусмысленны. Кроме того, написать что-то на бумаге или сказать по телефону – это совершенно разные вещи.

– А американец?

– Безвреден. Но я хотел кое-что у вас спросить, Эдвард. Не для передачи.

– Да?

– Эта история с собакой. Перед министром внутренних дел я делал вид, что это сущие пустяки. Не стоит создавать лишний ажиотаж. Но мне это не нравится.

– И никаких следов?

– Нет. Что вы знаете о ее семейных отношениях?

– Не так много, как хотелось бы, – откровенно признался сэр Эдвард. – Миссис де Вир, к сожалению, закрытая книга. По слухам, там какие-то неприятности с дочерью. Очевидно, она ненавидит мать, но это может быть преувеличением. Она по-прежнему живет в доме. Комиссар Грант задумчиво потер подбородок.

– И собака тоже. Жила.

Глава 13

Сергей Милеску поправил подушки на постели, лег и проверил угол наклона телевизора с плоским экраном над камином, желая убедиться, что изображение будет ясно видно всякому, кто лежит на спине. Он впервые занимался сексом в квартире сэра Эдварда Мэннинга. Все должно быть идеально.

Сергей взглянул на настенные часы: шесть двадцать три вечера. Скоро придет Эдвард. Утром он дал Сергею ключи.

– Приготовь все. Игра начинается в ту самую минуту, как я войду в дверь.

Сергей с трудом поверил ушам, когда Эдвард предложил поменяться ролями. Несколько месяцев Сергей добивался именно этого, желая стать не просто игрушкой, а чем-то вроде постоянного любовника. Но когда он уже уверился, что старый подонок никогда не изменится, Эдвард не только согласился заняться сексом в своем доме, но и сам предложил Сергею стать господином на это время. Много дней молодой румын трепетал от возбуждения при одной мысли об этом. Но сейчас трясся не столько от похоти, сколько от страха.

«Что, если я все изгажу»?

«Нет. Нельзя. Я должен».

Дверь квартиры открылась. Сергей услышал глухой стук упавшего на пол портфеля, тихий шорох снимаемого пиджака и туфель.

– Ты где?

– Здесь.

Войдя в спальню, сэр Эдвард ощутил прошедшую по телу дрожь возбуждения. Сколько времени прошло с тех пор, как он приводил сюда любовника? Вне всякого сомнения, много лет. Он не помнил. И не помнил, когда мальчик так сильно возбуждал его. Все дело в пьянящей смеси ненависти и желания.

Сергей думал, что скрывает свою ненависть, но она была так же очевидна, как каменно-твердый член между его бедрами. И такой же возбуждающей.

«Неужели я сделал глупость, разрешив ему прийти? Позволив хоть ненадолго стать главным? Возможно. Но именно опасность делает все таким сладостным».

– Приятное местечко.

– Спасибо.

– Раздевайся и ложись.

Эдвард поколебался, разглядывая появившуюся в комнате видеокамеру на треножнике в углу и бухту каната на комоде.

– Никакой съемки. Я в своем положении не могу позволить…

Ответом была резкая, неожиданная пощечина.

– Я приказал раздеться.

Сэр Мэннинг молча подчинился, думая о том, какое наслаждение его ждет.

И первые полчаса так и было. Сергею от природы было дано покоряться, но казалось невероятным, как быстро и умело он превратился в господина. Привязав Эдварда к кровати сначала за руки, а потом и за ноги, он проделывал такое, чего Эдвард ранее и представить не мог. Исследуя, дразня, временами причиняя боль, он никогда не доходил до той точки, где начиналось охлаждение, и при этом обладал энергией молодого бычка и изобретательностью шахматного гроссмейстера. Раз за разом он приводил Эдварда на грань оргазма, отказывая ему в экстазе разрядки.

После долгого тяжелого дня, в течение которого приходилось выполнять требования нового босса-женщины, ночь безграничного мужского наслаждения – именно то, в чем нуждался Эдвард.

«Почему каждому нужно признаваться в своей ориентации, когда тайная жизнь неизмеримо приятнее, а запреты придают ей еще большую остроту?»

– Оставайся здесь. У меня есть кое-что. Хочу, чтобы ты посмотрел.