Сидни Шелдон. Узы памяти

– Кто, черт возьми, знает? Она сказала, что они «выясняют отношения», что бы это ни значило. Хочешь тирамису?

Люси не стоило есть тирамису, если она намерена влезть в платье в субботу. Но тележка с десертами так соблазнительно выглядела!

– А, давай! – махнула она рукой. – Живем один раз!

Саммер лежала в объятиях Майкла, чувствуя себя жутко глупо. Когда секретарь Кингсмира Мара сказала, что Майкл заказал столик в «Бип» на восемь – столик на двоих, – Саммер была убеждена, что он назначил свидание другой. Повинуясь порыву, она вскочила в первый поезд, отходящий от Паддингтона, намереваясь уличить его. Но Майкл был один.

– Где твоя девушка? – саркастически осведомилась она.

– В туалете.

– Понятно. Не возражаешь, если я подожду? Умираю от желания ее увидеть?

– В самом деле?

Майкл казался скорее сконфуженным, чем испуганным. И скоро она поняла почему. «Девушкой» Майкла оказался очаровательный индийский джентльмен. Аджаю Сингху было чуть за пятьдесят, от него слегка пахло скипидаром. Это был один из главных поставщиков Майкла и Томми.

– По-моему, я сказал тебе, что работаю сегодня вечером, – пробурчал Майкл, когда они пробирались в его квартиру по темным улочкам. Ночь была волшебной: теплой и безоблачной. А звезды, как светлячки, мигали над рекой. Студенческие парочки пробирались мимо в темноте. А где-то вблизи колокола собора Крайстчерч били полночь, как каждую ночь последние восемьсот лет…

– Да, ты работал. – Саммер взяла Майкла за руку. – Но я действительно хотела тебя видеть. Не рад, что я приехала?

Он притянул ее к себе и грубо поцеловал в губы. Страсть, которой она не чувствовала все эти месяцы, вернулась. Вернулась, когда Саммер уже боялась, что она исчезла навсегда.

– Рад.

Позже, в постели, они занялись любовью, такой же восхитительной, безумной и пылкой, как в то лето, когда они встретились в Мартас-Вайнъярд. Стоило Майклу коснуться ее, как усталость и тоска последних часов куда-то испарились, как дождевые капли на солнце.

«Я все выдумала. Ничего не случилось. Он слишком много работал, и нас разделяли океаны. Теперь, когда мы снова вместе, все хорошо».

Она погладила голую спину Майкла.

– Нервничаешь насчет субботнего вечера?

– Нервничаю? Да я вне себя от страха. Вспоминаю потрясающее выражение Томми. Вчера он сказал, что срет дикобразами. Со мной примерно то же самое.

Саммер рассмеялась, потому что это действительно было смешно и потому что это такое облегчение – снова быть Саммер и Майклом, а не измученными взаимным подозрением чужими людьми, которыми они стали за последнее время.

– Нужно запомнить. Вставить в политическую статью в «Пост», «Сенатор Браунлоу срет дикобразами из-за предстоящих партийных выборов в Айове». Да, мне нравится. Думаю, это приживется. Как насчет твоих родителей? Они спокойны?

– Мама. Мама всегда спокойна.

Это игра воображения или в голосе Майкла прозвучало раздражение?

– А Тедди?

– По его мнению, праздник – символ фамильной чести. Триста лет де Виры жили в Кингсмире. Больше его ничто не заботит. Вряд ли он думает о том, сколько это значит для маминой карьеры. Все съезжаются только затем, чтобы увидеть маму. Никто не даст крысиного хвоста за фамильное древо де Виров.

– Я думала, ты сегодня с кем-то встречался, – неожиданно для себя выпалила Саммер. – С другой женщиной. Хотела застать тебя врасплох.

– Так ты поэтому приехала? – нахмурился Майкл.

Саммер кивнула, кусая губы и усилием воли сдерживая слезы.

– Прости, но у нас все было так плохо… я чувствовала, как ты отдаляешься и отдаляешься…

Майкл прижал палец к ее губам.

– Ш-ш… давай не будем об этом говорить. И ты меня прости. Я люблю тебя.

Они снова поцеловались. Саммер изнемогала от облегчения, словно последние полгода сдерживала дыхание, и наконец ей позволили выдохнуть. Когда наконец они отстранились друг от друга, она сказала:

– Не хочу, чтобы между нами были секреты. Хочу, чтобы мы полностью узнали друг друга.

– Не уверен, что это возможно.

Саммер подняла брови:

– Не считаешь честность возможной?

– До какой-то степени возможна. Но у всех есть секреты, не так ли?

– Разве?

Саммер становилось не по себе.

– Вероятнее всего, так. Но это не так плохо. Тайны и секреты могут быть бременем. Пойми, как только ты что-то узнаешь, нет способа отделаться от этого знания. Твое неведение уже не вернется. Не стоит перекладывать на другого такой груз, если это в твоих силах, особенно на того, кого любишь.

Саммер села.

– Теперь ты меня пугаешь. Ты что-то хочешь сказать мне, Майкл?

– Нет. В том-то и дело. Ничего.

– Хорошо, есть что-то, чего ты не хочешь мне сказать? Нечто особенное?

– Мне вообще не стоило втягиваться в этот разговор, – попытался он отшутиться, но непринужденность последних минут куда-то пропала. – Послушай, тебе действительно не из-за чего волноваться. Дело не в нас, понятно?

– Да? – насторожилась Саммер.

– Я просто рассуждаю. Скажем, ты узнала тайну другого человека, например, что он сделал что-то плохое.

– Предположим.

– Я имею в виду, действительно нечто скверное. Ты скажешь этому человеку, что знаешь? Попытаешься его уличить?

Саммер подумала.