Сидоровы Центурии

— Говорит Дельфин! Объект N248 прибыл на такси номер такой-то к учебному корпусу МГУ на углу проспекта Вернадского.

— Дельфин, возвращайтесь на базу! Сокол! Сокол! Прием! Принять наблюдение за объектом N248 в помещениях 2-го корпуса гуманитарных факультетов МГУ!

— Сокол сообщение принял! Веду наблюдение за объектом N248.

Тем временем Павлов, даже не подозревая о том, что является объектом наружного наблюдения, отпустил такси, вошел в стеклянную дверь учебного корпуса, прошел мимо клюющего носом вахтера и, вслед за пожилым преподавателем в очках с толстыми линзами, заскочил в лифт. Преподаватель, окинув его взглядом, неожиданно спросил:

— Что, Павлов, второе высшее образование решил получить? На какой факультет собрался? На философский или филологический? "Hingehen und gucken" тебя уже не устраивает?

Павлова явно с кем-то спутали, но он не стал этого оспаривать, и из вежливости сказал незнакомому ему преподавателю, что просто зашел повидаться со своим другом. На 4-м этаже возле деканата исторического факультета он нашел расписание занятий студентов 1-го курса вечернего отделения и номер аудитории, в которой в это время шли занятия по археологии.

В аудитории, где проводил семинар его друг Терехов, оказалось два входа-выхода: один у кафедры, другой — у последнего ряда столов. Сообразив, что к чему, Павлов приоткрыл вторую дверь и, бочком-бочком, пробрался на последний ряд и присел на свободный стул рядом со студенткой с комплекцией метательницы молота. Именинник, совсем не заметив его прихода, рассказывал студентам нечто невероятное. Даже Павлов чуть не присвистнул от удивления, когда услышал из уст кандидата исторических наук Терехова следующее утверждение:

— В случае если по каким-либо причинам человек вдруг исчезнет с лица Земли, то уже через 200 тысяч лет на планете не останется никаких следов его пребывания. По прогнозам ученых, сразу после исчезновения человечества природа начнет отвоевывать у цивилизации свои права. В течение первых двадцати лет под слоем растительности окончательно пропадут сельскохозяйственные угодья, проселочные дороги, улицы деревень и небольших городков. Впрочем, улицы и площади городов-гигантов, таких как Лондон, Москва или Нью-Йорк продержатся немногим дольше, но уже через 50 лет зарастут сорной травой. Жилище человека исчезнет также быстро. Раньше других обрушатся деревянные строения, подъеденные москитами. Конструкции из стали и стекла окончательно развалятся в течение 200 лет. Кирпичные и каменные дома простоят подольше, но даже от египетских пирамид через 1000 лет после исчезновения человека останутся одни руины. Выбросы углекислого газа еще сто лет будут оказывать влияние на климат планеты, но уже через 1000 лет природа вернется в состояние, предшествующее эпохе индустриализации. Дольше всего — примерно два миллиона лет — о человеке будут напоминать радиоактивные отходы. Однако, вряд ли, кому бы то ни было придет на ум связать их с Homo sapiens, от которого к этому времени вообще не останется никаких следов.

Высказав свое предположение о незавидной участи, которая, в конце концов, ожидает "человека разумного", Терехов носовым платком вытер со лба пот и назидательно произнес:

— Теперь, надеюсь, вам понятно, насколько важны любые свидетельства материальной культуры исчезнувших цивилизаций, которые добывает археология?

Тут и звонок прозвенел. Дождавшись, когда его друг ответит на вопросы обступивших его студентов по поводу предстоящего зачета, Павлов подошел к нему и вместо приветствия торжественно произнес:

— "И удалит Господь людей, и великое запустение будет на этой земле, но, как от теревинфа и как от дуба, когда они и срублены, останется корень их, так и святое семя будет корнем её".

Павлов не был знатоком священного писания, но у него на работе (в Главлите) существовала подборка текстов наиболее часто употребляемых современными авторами сравнений, которые считались контрреволюционными аллюзиями. Аллюзии цензорам надлежало безжалостно искоренять, а авторов, увлекающихся религиозными идеями, строго предупреждать.

— Так ты меня слушал, негодник! — возмутился Терехов.

Павлов извинился и вкратце объяснил другу, почему вынужден был приехать к нему на работу. А потом он поздравил его с днем рождения и преподнес ему в подарок академическую шапочку из черного бархата и черные сатиновые трусы. На первом предмете белой краской было написано "Академия наук СССР", а на втором — "Действительный член".

— Пусть всегда будет впору! — напутствовал он друга, развеселившегося при виде оригинального подарка с намеком не только на академическую карьеру. Друзья еще немного поговорили о разных пустяках, и Терехов предложил Павлову подбросить его на своем "Москвиче" до Ярославского вокзала.