Сидр для бедняков

Обезоруженная поведением Софи, Марта не решалась заговорить о Рейнире. Да теперь она этого и не хотела и вообще не знала, зачем пришла. Они сидели друг против друга, каждая на краешке стула, будто пассажиры, ожидающие отправления поездов. Как во сне, Марта слышала собственный голос: какие-то банальности о просторной гостиной, красивом саде, о чудесной летней погоде, о том, что случайно очутилась в этом пригороде. Софи сидела прямо, сложив руки на коленях, и отвечала вежливо, но односложно, не делала никаких попыток поддержать разговор, не задала ни одного вопроса, и Марта вскоре иссякла. Ее обескураживала холодность Софи, за которой скрывался беспощадный отказ от знакомства. Маневр ее нетрудно было разгадать: обороняясь, Софи утроила обычную сдержанность, как бы подчеркивая контраст с импульсивностью мужа. Ее гнезду грозила опасность, и она инстинктивно выбрала наиболее впечатляющий способ защиты: понимая, что это сражение один на один, Софи приняла спокойно-самоуверенный вид, подчеркивая этим свое превосходство над соперницей. А Марта в это время испытывала смешанное чувство жалости и уважения. Когда Софи протянула руку к серебряному портсигару и смахнула со стола упавшие из вазы лепестки роз, Марте вдруг захотелось взять ее руку в свою, молча пожать и уйти через балконную дверь в сад, а оттуда на улицу. Но она не решилась. Коль скоро отважилась сюда явиться, должна набраться храбрости пройти сквозь строй. Она встала, пробормотала слова прощания, столь же беспомощные, как и все сказанное раньше. Софи проводила ее до дверей. «Софи не расскажет Рейниру, что я приходила, и я тоже промолчу», — думала Марта, с пылающим от стыда лицом закрывая за собой калитку.

Марта сидела на опушке леса и чертила палочкой на земле дом, забор, какие-то геометрические фигуры. «Он сказал, что я ее ненавижу. Это ложь, и все же я несу ответственность за то, что ворвалась в чужую семью. Кроту простительно, он слепой, живет под землей, повинуется только своему инстинкту, но я-то, я-то знала, что делаю. Мне хотелось, чтобы Рейнир принадлежал мне одной, мне нужны были его ласки, его внимание или то, что я считала нежностью и вниманием. Ради этого я обманывала Пауля — вот мое второе предательство, единственное, в котором я еще смею признаться. Почему в отношении маминых друзей я сохраняла лояльность и даже больше чем лояльность? Вероятно, я всегда подозревала то, что сгоряча выпалил Рейнир: они не считают меня своей. Я мучилась сомнениями и не могла смириться с этим. Расстаться с ними? Нет. Ведь это значило бы утратить чувство принадлежности к их кругу, перестать жить их мечтами о будущем. Наверное, в глубине души я всегда знала, что далека от них, и, может быть, потому они особо не приближали меня к себе, даже во время войны держали на расстоянии. Подозревая друзей, я сама как-то незаметно пришла к предательству, изменила нашим идеалам, которые стали казаться мне нереальными, иллюзорными. Во имя чего? Не знаю. И Рейнир тут ни при чем. Я предала, мне и отвечать».

Марта нарисовала на земле звезду и обвела ее концы ободком. Звезда стала походить на кристалл. Марта вздрогнула и стерла все. Неужели, если хочешь жить в этом мире, надо жертвовать своей цельностью, своей нравственной чистотой? Вокруг стена леса, точно блеклый старинный гобелен, отгородивший Марту от ярких живых красок действительности. Раздвинуть, разорвать эту преграду, слиться с вечной природой, неподвластной ни человеческим страстям, ни времени, стряхнуть с себя все нечистое и познать настоящую радость жизни!

Рейнир издали увидел юбку Марты — светлое пятно на фоне темного леса, но не сделал ни шагу в ее сторону. Не пожелал пойти ей навстречу. Пока еще нет. Марта стала для него козлом отпущения, на ней он выместил чувство бессилия перед Софи. В его глазах Марта воплощала те идеалы, которые раньше были его собственными, — вот почему он так безжалостно на нее ополчился. В сущности, он ополчился на самого себя, каким был в годы войны и оккупации, когда вместе с товарищами участвовал в Сопротивлении, и позже — в сорок пятом, в сорок шестом. Именно поэтому беседа с Фоллером побудила его, вопреки собственному желанию, все же искать контактов с Мартой, еще раз встретиться с прошлым. Он ополчился на то самое, что было основой его уважения к самому себе, и в то же время втайне надеялся получить от Марты доказательство, что его былые идеалы и поныне неколебимы в своей жизненной правдивости и силе.