Сигер Брабантский

Учение о двойственной истине представляет собой как бы обходной маневр и в том плане, что позволяет избежать открытого атеизма. Когда речь шла о бытии бога, Сигер не останавливался перед прямым его признанием. Ответом на первый из рассматриваемых им в работе «Невозможное» парадоксов «Бога не существует» является: «Поистине бог существует, и это необходимо и самоочевидно для мудрецов (sapientibus)». Но при чтении философских трудов Сигера Брабантского напрашивается ассоциация с остроумным замечанием в одном из рукописных фрагментов Ф. Энгельса: «С богом никто не обращается хуже, чем верующие в него естествоиспытатели». К Сигеру в полной мере относятся и слова Спинозы, которыми Энгельс заканчивает этот фрагмент: «Бог = nescio (не знаю. — Б. Б.); но ignorantia non est argumentum (невежество не есть аргумент. — Б. Б.)» (1, 20, 514–515). Формула Сигера — «не знаю, но верю».

Некоторые историки философии придерживаются того мнения, что Сигер был пантеистом. Как известно, пантеизм бывает двоякого рода: мистический, одухотворяющий Вселенную, растворяющий мир в боге и завуалированно-материалистический, «обожествляющий» мир, растворяющий в нем бога (Бруно, Спиноза). Ни Аристотеля, ни Ибн-Рушда, ни Сигера нельзя отнести к пантеистам ни первого ни второго рода. Э. Ренан совершенно прав, говоря, что «никакая доктрина не была столь противоположна пантеизму, как его [Аристотеля]… Для натуралиста было удобно… удалить его [бога] на возможно большее расстояние от поля опыта» (36, 74). Равным образом «Ибн-Рушд не отождествлял деятельный разум с богом… Он нисколько не похож на универсальную душу Вселенной» (там же, 92). Он решительно отвергал пантеизм, отождествляющий бога с миром, не совместимый ни с теистической догмой сверхъестественного, потустороннего, имматериального божества, ни с натуралистической концепцией естественного, материального, посюстороннего мироздания. Для Ибн-Рушда пантеизм неприемлем именно потому, что, как заметил Готье, «он отказывается различатьбестелесный строй от строя телесного» (54, 251). Недопустимо, когда потустороннего бога превращают в телесное существо и «вместо того, чтобы поместить его на небо, распространяют понятие бога на весь мир» (33, 202).

Тем более недопустимо такое стирание граней между богом и миром, объектом веры и предметом знания для Сигера Брабантского. В этом вопросе, хотя и по диаметрально противоположным соображениям, он не расходится с Фомой, подвергшим критике пантеизм Амальрика Венского и Давида Динанского. Для Фомы Аквинского пантеизм — это низведение творца к творению, для аверроистов пантеизм означает подавление науки религией.

Вот почему никак нельзя согласиться с тем, что аверроизм — «пантеистическое мирозоззрение» (37, 188) и что Ибн-Рушд «разработал учение, образующее самобытную ступень в эволюции пантеистического объяснения мира» (там же, 144). Права Г. В. Шевкина, утверждая, что «говорить о пантеизме применительно к Сигеру Брабантскому нельзя» (39, 47). И в этом вопросе латинский аверроист не расходился во взглядах ни с Философом, ни с его Комментатором.

Не будучи ни теистом, ни пантеистом, ни последовательным атеистом, Сигер, как и Ибн-Рушд, придерживался воззрений, которые впоследствии вошли в историю философии как деизм. Как в арабских, так и в латинских аверроистах можно видеть отдаленную предтечу деизма, развитого впоследствии английскими «свободомыслящими» Г. Чербери и Дж. Толандом. Они отвергали фидеизм в любой его форме, но не были атеистами, ограничивая признание бога лишь в качестве первопричины. По мнению К. Маркса, «деизм — по крайней мере для материалиста — есть не более, как удобный и лёгкий способ отделаться от религии» (1, 2, 144).

Отрицание сотворения из ничего, учение о вечности и самодвижении материи, о естественной закономерности природы, психологический детерминизм, ограждение знания от веры — неотъемлемые атрибуты аверроизма, развитые Сигером Брабантским. «Бог, можно сказать, сохраняет с миром лишь минимальную связь, в одном только пункте. Мировая машина устроена таким образом, что одни ее части подчинены другим и бог воздействует на них лишь поверхностно, периферийно… но никоим образом не как первопричина», — характеризовал деистическую концепцию Сигера П. Мандонне (66, 166). Декрет 1277 г. (§ 190) осуждает тезис, согласно которому «первая причина — это причина, самая удаленная от всего». «Допускается возможность высшего существа, но лишенного всех функций приписываемой ему власти над миром и материей…» (33, 351).