Сигиец (СИ)

Все это привело к тому, что Анрия, в конце концов, разделилась на шесть крупных районов: Новый Риназхайм, Модер, Кабир-Дар, Лявилль, Читтадина Джойза и Пуэста де Соль. Районы, в свою очередь, дробились на более мелкие кварталы и улицы, где селились выходцы из тех или иных стран, ненавидевшие друг друга несколько меньше остальных. Руководили ими боссы самых крупных и жестоких банд, подмявших под себя почти все мелкие и средние. Их называли «Большой Шестеркой». Когда-то между ними велась настоящая война за передел сфер влияния, но с недавних пор боссы сумели договориться. Хотя это все равно не мешало боссам выяснять отношения, а бандам резать друг друга в темных подворотнях или средь бела дня на людных улицах.

Но такой порядок в городе считался все-таки лучше полного его отсутствия.

* * *

Едва незнакомец повернул на Сухак-Шари, как стая грязных, пыльных, оборванных детей, словно по команде, оторвалась от увлеченного ковыряния посреди дороги в чем-то таком, что у любого взрослого вызвало бы приступ тошноты или заставило бы лицо брезгливо поморщиться. Дети налетели на пришельца голодной пронзительно галдящей тучей мелкого воронья, принялись хватать грязными ручонками за одежду и буквально виснуть на ногах, решительно не позволяя идти дальше. Хурбе с минуту пытался бороться, упрямо проталкиваясь в волнующемся, пищащем море черных голов, но все-таки сдался, полез в карман за мелочью и ссыпал в жадно протянутые чумазые ручонки горсть медяков. Дети радостно запищали, загалдели еще громче и отхлынули чернявой волной, растворяясь среди флегматичных прохожих и разбегаясь по переулкам.

Кроме одного мальчишки, который оказался недостаточно быстрым. Или просто не рассчитывал на молниеносную реакцию чужака, схватившего его за шиворот.

— Пусти! Пусти! — запищал мальчишка на всю улицу. — Я ничего не сделал! Пусти!

Хурбе притянул его за шкирку, оторвал от земли и повернул к себе лицом. Профессионально и жалостливо верещавший мальчишка осекся на полуслове и застыл с раскрытым ртом. Даже профессионально катящиеся по чумазым щекам слезы оскорбленной невинности словно устыдились и прекратили литься под проницательным взглядом.

Мальчишка успел уже в мельчайших подробностях представить, сколько из него выйдет лям-мякали, которые незнакомец с удовольствием проглотит, как вдруг по воле Альджара кто-то заметил эту странную картину.

— Эй ты! Ну-ка отпусти парня! — крикнул один из проходивших мимо мужчин, полный и широкоплечий, темнокожий мушерад.

Чужак медленно повернул голову к приближавшимся шагом саабиннам. Тот, что был немного ниже и кряжистее, чуть отставал от соседа и разминал кулаки. Мушерад смотрел на хурбе очень недобрым глазом. Незнакомец в ответ смотрел на него с полным равнодушием.

— Ну, отпусти мальчишку! — крикнул мушерад, остановившись и выпятив волосатую грудь.

Чужак поставил ребенка на землю, разжал пальцы. Паренек тотчас припустил, подняв облачко пыли и спрятался за широкой спиной мушерада.

— Дядя Ра-Фих! Он!.. Он!.. — запищал мальчишка, вновь профессионально заливаясь слезами.

— Тихо, Расуф, — обняв его за плечи, проговорил мушерад и недобро взглянул на чужака. — Ты чего это творишь, либлак?

— Он украл деньги, — сказал незнакомец по-кабирски.

Мушерад покосился на мальчишку, втянувшего голову в плечи и пугливо прячущего за спину левую руку.

— Я ничего не крал! Честно! Он все врет! — затараторил тот.

Мушерад переглянулся с приятелем, и оба рассмеялись. Ра-Фих похлопал мальчишку по плечу.

— Конечно, не крал, — произнес он, широко улыбаясь, и посмотрел на чужака. — Я знаю Расуфа с тех пор, как он вот таким был, на шее у меня катался. Хороший мальчик, хвала Альджару. А ты кто такой, чтоб я тебе верил, а? Я тебя ни разу здесь не видел. Может, ты детей воруешь, неверным их продаешь?

— Нет, — спокойно сказал чужак, глядя куда-то мимо мушерада.

— Сейчас-то ты что угодно скажешь, — неприятно усмехнулся тот и мягко толкнул мальчишку к приятелю. — А ты докажи, что это не так.

Ра-Фих выступил вперед и уверенно подошел к чужаку, взглянул на него снизу-вверх. Хоть мушерад и был ниже незнакомца почти на голову, однако это не нисколько его не смутило.

Чужак не обратил на него внимания, даже отвернулся, продолжая высматривать что-то на улице.

— Ну? — мушерад хрустнул костяшками пальцев. — Не можешь? Так и проваливай отсюда, пока не отделали, либлак. И больше здесь не показывайся. Эй, я тебе говорю!

Он сгреб мощной рукой мундир на груди чужака, потянул к себе. Незнакомец наконец-то отвлекся от своего занятия, взглянул на мушерада так, будто только что заметил, и боевой дух дяди Ра-Фиха пошатнулся. На мгновение ему показалось, что глаза незнакомца и не глаза вовсе, а два серебряных бельма, в которых отражаются лучи яркого солнца. Однако хурбе быстро моргнул и наваждение исчезло.

А он выхватил из-за спины джамбию.

Ра-Фих разжал пальцы и, подняв руки, отступил к соседу. Однако прежде чем успел подумать о дальнейшем развитии событий, незнакомец подбросил кинжал, поймал за лезвие и протянул мушераду.