Сигиец (СИ)

Олух опустил наконец-то голову и словно только сейчас заметил швейцара у дверей. Приветливо улыбнулся улыбкой непробиваемого, оптимистично настроенного дурака и широко зашагал к входу. Привратник рефлекторно выбросил руку из-за спины и схватился за дверную ручку. Олух, видимо, решил, что с ним здороваются, как принято в селе, поэтому с готовностью протянул свою руку.

— Здрасьте, — изобразил он неуклюжий полупоклон, улыбаясь еще шире и наивнее. — Ганс Штизель.

Швейцар никак не отреагировал и даже не взглянул на Ганса Штизеля. Видимо, единственное разрешенное ему движение он уже совершил.

— Простите, хэрр, — глядя строго перед собой, вежливо произнес привратник, — известно ли вам, куда вы хотите войти?

Олух смущенно посмотрел на свою блестящую от пота ладонь, осторожно обтер ее о полу распахнутого сюртука, и энергично помотал головой.

— Не, — честно признался он. — Вот и хотел спросить: че это за хоромы такие, а?

Швейцар не удержался и все же скосил на Штизеля глаза. Лично он сам считал свой вопрос риторическим. Однако непосредственность и искренняя, обезоруживающая простота олуха выбила швейцара из накатанной колеи.

— Это гостиница «Империя», — холодно и не без гордости ответил он, не отпуская ручку двери. — Лучшая гостиница во всей Анрии и — не побоюсь этого утверждения — за ее пределами.

— Ааа, — со значением протянул олух. — И че? У ей сам анператор за хозяина, что ли?

Швейцар растерянно поморгал, пытаясь восстановить цепочку логических рассуждений типичного олуха, обитающего в мире элементарных понятий и примитивных явлений.

— Нет, — возразил швейцар, закладывая руку за спину. — Гостиницей управляет майнхэрр Людовик Терье.

— Сыроед, что ль? — почесал затылок олух.

Где-то на периферии мозга привратника возникла странная мысль, что он делает то, чего никогда бы делать не стал. У него имелся один четкий приказ: не пускать в гостиницу тех, кто не носит на себе годовой бюджет хотя бы Дюршмарка. Олух под это описание не подходил вовсе. Казалось бы, швейцару стоило уже прекратить всякие разговоры и начать игнорировать, однако он продолжал и не игнорировал. И с трудом удержался от саркастической ухмылки, едва не сказав то, что думает.

— Да, майнхэрр Людовик — тьердемондец, — сухо ответил он. — И я настоятельно рекомендую вам не использовать жаргон ни в его, ни в чьем бы то ни было отношении.

Штизель втянул голову в плечи и покраснел.

— Ой, извините, извините, — пролепетал он, шлепая себя по губам. — Я не со зла… Ну и как там у вас? Хорошо? — поспешно сменил он тему.

Швейцар снова покосился на олуха, вытянулся, гордо вскинул голову.

— Лучше не бывает, — отчеканил он. — Мы гарантируем лучшее обслуживание для лучших людей.

Штизель одобрительно покивал, сгорбился, проговорил вполголоса, озираясь по сторонам:

— А можно взглянуть, как у вас там, а?

— К сожалению, нет, — холодно ответил швейцар, вновь рефлекторно выбросив из-за спины руку и хватаясь за дверную ручку.

— Почему? — растерялся олух. — Я ж тока глазком поглядеть. Ничего не сломаю. Воровать не буду… меня батя ломом еще в детстве от этого дела отучил. Да и ваще ворье терпеть не могу!

— К сожалению, в нашу гостиницу не пускают просто взглянуть.

Олух подозрительно нахмурился, потер лоб, но вдруг просиял. Подмигнул, наставив палец.

— А, понял! Ну, тогда поселюсь у вас, что ли.

Швейцар украдкой вздохнул.

— Боюсь, это невозможно.

— Чего это? — переменился в лице олух.

— Вы выглядите не слишком… представительно.

— Нормально я выгляжу, — запротестовал Штизель.

Швейцар едва не сдался. Он отказывался верить, что существуют настолько наивные и простые люди, однако их яркий представить стоял перед ним и искренне не понимал, почему одним людям в «Империю» войти можно, а другим — нет.

— Я и не утверждаю обратного… хэрр Штизель. Просто боюсь, наша гостиница не по вашим средствам, — терпеливо и тактично пояснил привратник.

— Чего это, а? — вскипел праведным гневом оскорбленный олух. — Ты на средства мои, что ль, глядел? Очень даже по средствам! Захочу, вообще куплю тут все, когда разбогатею!

Швейцар все же позволил себе снисходительную улыбку. Ему очень захотелось сломать маленький мирок очередного покорителя большого города.

— Номер в нашей гостинице стоит восемьдесят крон в сутки.

— Ой, бл… — поперхнулся олух и, отдышавшись, просипел, выпучив круглые глаза: — Сколько?

— Это номер с минимальными удобствами, — добавил швейцар.

— Господи прости! — запричитал Штизель. — А с этими, как его… скока ж тогда стоит?

— До пятисот крон, — ответил швейцар, словно это было само собой разумеющееся.

— Ох, мать моя… — олух взялся за голову, в которой явно не умещалось, что такое вообще возможно. — И че? Много желающих?

— Изрядно, — кивнул швейцар, расслабившись из-за маленькой победы.

Впрочем, он тут же собрался, поскольку к «Империи» подкатила дорогая карета, запряженная парой чистокровных негальцев. Швейцар вытянулся, выпятил грудь и направил все силы на то, чтобы больше не обращать на олуха внимание. Задача оказалась невыполнимой.

— Это ж кому такие деньжищи-то девать некуда, а? — посетовал олух.

— Лучшим людям.