Сигнал бедствия. Авантюрист Депар. Охотничьи досуги.

Мексиканские глиняные постройки затерялись среди полотняных палаток и деревянных домов, которые воздвигались, как по мановению волшебной палочки. В самом селении также произошла перемена: вместо мирной семейной жизни в домах начался шумный разгул, сопровождаемый запахом табака и спирта. На улицах, доселе безмолвных и пустынных, по которым, бывало, пробирались монахи в сандалиях и патеры в широкополых шляпах, бродили гарнизонные солдаты и офицеры в блестящих мундирах, горожане в грубых суконных плащах, помещики и пастухи, — теперь, толкаясь, толпами расхаживали какие-то люди в красных шерстяных фуфайках, куртках из звериных шкур, с ножами и пистолетами за поясом, матросы с кораблей в отрепьях, остававшихся после долгого плавания по морям и шатания по суше.

Никогда еще не было такого пестрого люда, какой можно было наблюдать в бывшей Иерба-Буэне, переименованной с этого года в Сан-Франциско. Не бывало и подобного разнообразия всевозможных флагов и, конечно же, не бывало такого множества судов с таким малочисленным экипажем, чтобы управлять ими. На половине кораблей почти не было матросов, разве только капитан и помощник, да иногда плотник и повар.

Матросы же на берегу, и немногие из них мечтают вернуться на корабль. Все они бежали на золотые россыпи, и палубы превратились в пустыни.

Резкий контраст наблюдается между этими опустевшими судами и кишащими народом улицами. Там шум, толкотня, толпы обезумевших людей; тут — ленивое бездействие, тишина, как будто эти суда никогда больше не выйдут в море. И действительно, есть такие, остовы которых до нынешнего времени лежат, как скелеты исполинских китов, вдоль берега бухты, когда-то известной под названием Иербы-Буэны.

Глава IX ДВА АНГЛИЙСКИХ ОФИЦЕРА

Однако не все суда были без экипажа. На некоторых, преимущественно на военных, дисциплина не допускала побегов. Но и тут приходилось принимать известные меры. Военные суда останавливались далеко в море, и лодкам не было позволено подходить к ним.

Матросу, решившемуся пуститься вплавь, предстояла нелегкая задача, и, кроме того, мог прозвучать выстрел в спину.

Такие же требования были и на военном корабле под английским флагом, где царила та же железная дисциплина. Палубы были добела усыпаны толченым камнем, каждая веревка была на своем месте.

Командовал «Крестоносцем» — так назывался военный фрегат — старый моряк, капитан Бресбридж, который ухитрился не потерять ни одного матроса. Само золото не могло сманить их на сушу, потому что капитан делал все, что возможно, чтобы и офицеры и матросы чувствовали себя в финансовом отношении независимо. У них была вкусная пища, много грога. Время от времени устраивались любительские спектакли.

Совсем недавно здесь был блестящий бал, где офицеры смогли познакомиться с интересными дамами. Двое, между прочим, не на шутку влюбились в барышень, с которыми весь вечер танцевали.

После бала прошло два дня. Вечером офицеры намеренно отдалились от товарищей и заговорили друг с другом. Старший, Крожер, был двадцати двух лет, не более, а младший, Кадвалладер, на четыре года моложе. Первый был лейтенантом, второй — гардемарином.

У Кадвалладера было приятное белокожее лицо, белокурые вьющиеся волосы и глаза бирюзового цвета, как у большинства потомков кельтов. Крожер, родившийся в старинном замке в окрестностях Йорка, был прямой его противоположностью. У него тоже были вьющиеся волосы, но черные, а орлиный нос и выдающиеся челюсти свидетельствовали о твердом характере. Он был среднего роста, сильного сложения, вынослив и настойчив.

Они не только внешне были различны, но и по характеру противоположны. Крожер — человек очень серьезный, он мало смеялся, хотя и не был угрюм. Кадвалладер почти всегда смеялся, в ямочках на его щеках, кажется, притаился смех. С ним можно довести шутку до крайности. Но с Крожером шутить опасно.

Несмотря на такую разницу в характерах, эти двое офицеров — друзья. В свободное от службы время они всегда вместе на корабле и вместе съезжают на берег. И теперь они оба, в первый раз в жизни, влюбились; к счастью, не в одну и ту же. Но обе их возлюбленные живут под одной крышей и члены одной семьи. Это тетка и племянница, однако разница в возрасте у них ничтожная: тетка двумя годами старше племянницы. Крожер влюбился в тетку, а Кадвалладер в племянницу.

Обе они испанки «голубой крови». Одна дочь, другая внучка Грегорио Монтихо, дом которого виден с корабля. Это великолепный дворец, в мексиканском вкусе, возвышающийся на вершине холма.

Взгляды обоих офицеров устремлены на него.

— Мне кажется, — говорит Кадвалладер, глядя в подзорную трубу, — я вижу их. Из-за балюстрады террасы выглядывают две головы. Бьюсь об заклад, это они, милые девушки. Интересно знать, видят ли они нас?

— Думаю, что нет, если у них нет подзорной трубы.

— Ей-Богу, она у них есть! Вон что-то блестит. Моя Иньеса смотрит в нее.

— Нет, это моя Кармен. Как бы ты ни гордился твоими голубыми глазами, а я скорее тебя разгляжу парус.