Сигнал из прошлого

— Влипнешь в аварию — сдохнешь первой, — спокойно пообещал Аркадий. — Смотри на дорогу. Здесь пока прямо. Поняла?

— Да, — выдавила Вероника.

Подумав, что, если Тимофей пытался вывести этого психа из себя, ему это определенно удалось. В голосе Аркадия не осталось ничего человеческого, он даже не притворялся, будто способен испытывать обычные эмоции, и от этого его слова казались еще страшнее. Он едва сдерживался, чтобы не убить Веронику прямо сейчас. Не ради собственной безопасности — пусть и пытался убедить в этом самого себя, — а просто потому, что хотел. И от этого кровь в жилах леденела. Но только не у Тимофея.

— Итак, ты не собирался останавливаться, — невозмутимо продолжил он, будто и не замечая, что творится с Аркадием. — Тебя вынудили остановиться, верно?.. Заставили. Испортили всю игру…

— Заткнись, — повторил Аркадий.

Вероника заметила в зеркало заднего вида, что он приподнялся на сиденье. Одна его рука держала Веронику за волосы, другая, с ножом, все крепче прижималась к шее.

— Значит, я прав, — кивнул Тимофей.

Боже, что он творит?! Вероника поняла, что рыдает от ужаса.

Слезы хлынули сами, непроизвольно, и текли, не останавливаясь. В мыслях она уже видела, чувствовала, как острое холодное лезвие полосует ей горло. Больше всего сейчас хотелось повторить за Аркадием: «Заткнись! Провались ты со своей правотой, на хрен она не нужна! Я жить хочу, понимаешь?! Жить!»

Вероника бы крикнула — если бы не боялась, что воплем сделает еще хуже. Кричать было нельзя. Никак нельзя, Вероника это понимала и держалась из последних сил.

Тимофей вел свою игру — такую же безумную, каким был сам. Они с Аркадием стоили друг друга, Тиша был таким же оголтелым маньяком. На пути к истине его не остановил бы и несущийся навстречу бронепоезд, куда там Веронике с ее воплями. И она ведь знала это! Всегда знала.

«Господи, пожалуйста, — взмолилась про себя Вероника, — я в тебя не верю, прости, но я исправлюсь! Клянусь, что, если выживу, сбегу от этого психа без оглядки! Пожалуйста, Господи! Пусть он заткнется, умоляю!»

— Еще пара вопросов, — не меняя тона, произнес Тимофей.

«Ну, все, — обреченно подумала Вероника. — До второго мне точно не дожить».

— Почему ты выставлял на всех часах одну и ту же дату? Четвертое октября тысяча девятьсот девяносто третьего года?

А вот теперь Аркадий вздрогнул. И дрогнула его рука, которая держала нож, лезвие чиркнуло по коже. Что-то пробило брешь в его броне.

Стало больно. Потом по шее потекло. Вероника поняла, что Аркадий ее ранил.

Тимофей тоже это увидел. Не мог не увидеть! Но все равно продолжил говорить — тем же ровным тоном, так же отвратительно спокойно:

— Эта дата что-то значит для тебя, верно? В тот день…

— Замолчи! — Голос Аркадия дрогнул, и лезвие отстранилось от ее горла. — Ты не можешь… Не можешь знать…

Что произошло дальше, Вероника могла только догадываться. Последнее, что увидела, — Тимофей резко выбросил вперед руку. А в следующую секунду Вероника поняла, что свободна, лезвие окончательно исчезло из ее личного пространства.

Внезапно обретенная свобода вскружила голову. Вероника зачем-то нажала на газ. Не сразу поняла, что машина мчится к перекрестку, где уже загорелся красный сигнал светофора. Растерялась окончательно и вместо того, чтобы ударить по тормозам, вывернула руль вправо.

Машина на полной скорости влетела в бордюр. Впился в плечо и грудь ремень безопасности. Последнее, что слышала Вероника, — собственный визг.

Глава 26

Он не знал, который час, мог лишь предположить по положению солнца, что день начал плавно перетекать в вечер, когда, наконец, получилось добраться до оставшегося на обочине внедорожника. Денис привалился к капоту, перевел дыхание.

Мимо, как будто в другом мире, проезжали машины. Звуки двигателей и терзающих асфальт шин сначала приближались, потом — удалялись. Денис пытался унять дрожь в руках. Нельзя такими руками держаться за руль, это безумие.

В какой-то момент он поверил, что его убьют. Впервые в жизни оказавшись перед лицом смерти, он заплакал. Может, именно это его и спасло — как знать. Один из ментов, ударив в последний раз, плюнул ему в лицо, и после этого кошмар закончился.

«Мы тебя знаем, козлина. Мы все про тебя знаем. И с утырками твоими уже разобрались, не сомневайся. Только попробуй кому-нибудь стучать побежать, сука. Тогда не к тебе, а к женушке твоей в гости придут. Или к дочке. Сколько ей уже, а? Дети сейчас быстро взрослеют», — сказали ему на прощание.

К дочке… К дочке!

Денис издал слабое рычание сквозь стиснутые зубы. Надо ехать. Телефона нет, деньги — и те забрали.

Он отлепился от капота, подошел к дверце, взялся за ручку и замер. Взгляд случайно упал вниз, на колесо, искромсанное в лохмотья ножом. Денис повернул голову и оценил второе колесо. Обошел машину.

— Твари! — заорал он.

Все четыре колеса располосовали так, что ни о каком шиномонтаже и речи идти не могло. И ни о какой поездке…

* * *