Сияющий вакуум

Оказалось, что за скалой в полукилометре от табачной оранжереи находится настоящая молельная башня. Откуда взялась здесь молельная башня, оставалось только гадать. Может быть, эта священная башня прилетела из космоса, а может быть, была построена на сбережения заключенных артезианцев.

Молельная башня среди каменного паноптикума, возникшего из семян, неслышимый голос жреца, стоящего за выпуклым толстым стеклом.

Завораживающе медленно двигалась белая лента в стеклянной трубе транспортера. Сильно задирая голову, Филипп смотрел на верхнюю площадку башни. Жрец беззвучно изо всех сил открывал рот, и можно было понять каждое слово.

«Слава Ахану милостивому, милосердному…» — повторял за жрецом Филипп Костелюк, открывая рот так же широко.

Только когда жрец закончил и сложил руки, Филипп позволил себе опустить голову.

Рядом оказалась невеста, одетая в непроницаемый скафандр. Он почти не видел ее лица за толстым забралом. Рука невесты в тяжелой свинцовой перчатке осторожно коснулась его руки в такой же свинцовой перчатке. В отраженном свете Земли они недвижно стояли рядом.

— Гузель.

Она сняла шлем только в шлюзовой камере. Она оказалась брюнеткой, на Филиппа посмотрели темные напуганные глаза.

— Глупо, правда? Мы поженились, а мы ведь не знаем друг друга!

— Филипп, — запинаясь, представился он, также снимая шлем. — Это совсем не было похоже на нормальный обряд. Они просто издеваются над нами. Но я тебя знаю, Гузель. Я выбрал тебя, потому что знал твоего жениха. Он погиб на моих глазах.

— Как он погиб?

— Он сорвался со столба.

Скафандры сильно мешали, но все же Филипп наклонился и поцеловал свою жену в губы. Губы Гузели оказались очень холодными и сухими.

Брачная ночь, проведенная в келлере Филиппа, состоявшая в основном из объятий и многократного пересказа того случая на столбе, закончилась плачем и причитаниями.

— Я не хочу. Не хочу от тебя уходить! Расскажи мне еще раз, как он погиб. Расскажи. Я не хочу уходить! — кричала его новая жена, когда две охранницы тащили ее по коридору. — Не хочу!

* * *

Через месяц Гузель уже работала в тюремной столовой. Расчеты Ивана Куравского полностью оправдались, холодильная камера отвечала всем условиям. Дело оставалось за малым, требовалась еще одна женщина.

Чтобы жениться еще раз, нужно было заработать на второй взнос, а это требовало времени. Куравский подсчитал точно. Если работать втроем и вообще ничего не тратить, чтобы собрать нужную сумму, понадобится двести одиннадцать лет три месяца и два дня.

— Мы сами сделаем ее себе! — закончив расчеты, в запальчивости крикнул молодой ученый. — Мы возьмем каменную девушку прямо с поверхности Луны. Ты видел этот паноптикум. Не правда ли, богатый выбор. Мы перенесем ее сюда и вдохнем в нее жизнь!

ПЕТЛЯ ВРЕМЕНИ

Табачные листья, собираемые в оранжереях, увозили в специальных брезентовых мешках. Завод по сушке и переработке находился другом месте, и это значительно увеличивало стоимость готового продукта.

По замыслу начальника тюрьмы и владельца контрольного пакета акций корпорации «Лунный табак» Виктора Фримана, все должно было производиться в одном месте. Как раз начались работы по строительству цехов для переработки, что позволило Филиппу много времени проводить на поверхности, подбирая среди каменных фигур подходящую.

Неразбериха, сопровождающая любое строительство, позволила завладеть необходимой аппаратурой. Иван Куравский по частям перенес в свой келлер и смонтировал уникальный прибор для возвращения девушке из зерна нормального биологического тела. Он действительно был гениальным инженером.

* * *

Аппарат для оживления был уже готов, когда Филиппа опять вызвали к следователю.

Кабинет весь в дыму. Портсигар пуст, пепельница полна окурков. Филипп Костелюк вошел и не узнал сидящего за столом человека, хотя это был тот же самый человек.

На Дурасове так же, как и в прошлый раз, была форма, но полковничьи погоны исчезли, на их месте неопрятно свисали нитки. Дурасов был слегка пьян, лысая голова лоснилась от пота. У него были несчастные обиженные глаза.

— Филипп Аристархович, — после долгой паузы сказал бывший полковник. — Вас это, конечно, удивит. — Он сильно закашлялся, но продолжал: — Удивит, но я хочу попросить у вас прощения.

Филипп затянулся и выпустил струю дыма прямо в это несчастное лицо.

— Я хотел бы, чтобы вы простили меня, — продолжал Дурасов. — Искренне, от всей души простили…

— За что я должен вас простить?

Филипп демонстративно отвернулся. Каменные фигуры за окном в голубом свете Земли, казалось, покачиваются, обмениваются какими-то знаками, переступают с ноги на ногу. Он продолжал искать подходящую женскую фигуру.

— Вы должны это знать, — немного задыхающимся голосом продолжал Дурасов. — Я больше не являюсь патроном спецподразделения «Темп». Меня разжаловали. И знаете за что?

— За- что же?

— За то, что я, превысив свои полномочия, расстрелял вас, Филипп Аристархович.

— По-моему, я еще жив?

— Конечно, — кивнул Дурасов. — Я расстрелял вас в другом времени. Для вас это еще только произойдет.

— Когда это произойдет?