Сияющий вакуум

«Полковник Дурасов! — повторил про себя Филипп. — Они везут меня к Дурасову. Если он еще полковник, то это значит, я видел его уже позже, там на Луне. Вернувшись откуда-то из прошлого, он сказал, что убил меня. За это убийство его и разжаловали. Меня везут в тайную тюрьму КГБ».

Ощутив неприятный приступ озноба, Филипп инстинктивно потер металлический кружок на своем лбу.

* * *

С виду зеленый забор и аккуратные домики за ним напоминали обычный ведомственный поселок. Ворота распахнулись. Машина на небольшой скорости прошла между коттеджами и въехала на площадь перед маленьким зданием сельской почты. Филипп заметил, как точно «Волга» встала на еле различимый серый квадрат в середине площади.

Водитель что-то пробурчал в микрофон, и квадрат плавно опустился. Это был лифт. За стеклами машины поползли слабо освещенные ярусы подземной тюрьмы. Путь вниз занимал, наверное, столько же времени, сколько понадобилось на путешествие на два века в прошлое.

Камера, куда его поместили, не имела даже двери. Люк на потолке. Мягкий пол. Белая лампа на стене. В высоту камера была полтора метра, не разогнешься. Кровать отсутствовала, но был небольшой столик, унитаз с жестяной новенькой крышкой, книжная полка без книг, ниша, в которой стояла пустая грязная миска, вероятно, через нее подавали узникам пищу, и старинный пластмассовый телефонный аппарат.

Диска на аппарате не было. Филипп снял трубку. В трубке длинный гудок. Ударил кулаком в серую стену, она оказалась такой же мягкой, как и пол. Он лег на спину и закрыл глаза.

Нужно было подумать. Он положил трубку, а в ушах все еще продолжал звучать телефонный гудок. Филипп расслабился, и за звоном образовались голоса. Множество голосов.

ЛИБ в его голове начал работать. Несколько часов он примерялся и понял, что хоть и слышит с некоторым усилием чужие мысли, но никак не может в них вмешаться. Он мог узнать все, что пожелает, и не мог ничего изменить.

* * *

Он лежал на спине, сложив на груди руки. Он находился глубоко под землей, в камере секретной тюрьмы КГБ СССР, и постепенно за несколько часов из обрывков чужих мыслей и разговоров уяснил свое положение.

Оказалось, что спецподразделение «Темп», возникшее вскоре после бегства Филиппа из середины двадцать первого века, контролировало многие силовые ведомства от середины девятнадцатого до середины сорокового века. Особенную власть и права секретная группировка получила во второй половине двадцатого.

«Темп» прекрасно вписался в структуры немецкого гестапо и в американскую службу ЦРУ. Но особое влияние полковник Михаил Дурасов, возглавляющий подразделение, приобрел, конечно, здесь, в России.

В основном «Темп» специализировался на политическом сыске во времени и практически не вмешивался в местную политику. Иногда он содействовал в выигрыше какого-нибудь сражения, иногда в обмен на услуги давал необходимую информацию.

Полковник Михаил Дурасов был здесь личностью совершенно загадочной и вездесущей. Его не смели ослушаться, любой его приказ выполнялся моментально, точно и беспрекословно.

Без особого труда прочитав мысли нескольких офицеров из своего родного времени, теперь дислоцирующихся здесь, Филипп Костелюк понял, каким образом его так легко захватили.

Конечно же его предал Иван Куравский. Оказалось, что Дурасов был хорошо осведомлен о готовящемся побеге. Он вызвал к себе Куравского и предложил ему сделку. Молодой ученый доставляет Филиппа в двадцатый век, где власть Дурасова никем не ограничена и где он сможет наконец расправиться с беглецом, а взамен предатель получает возможность бежать в далекое прошлое и спрятаться там.

Измаил Кински ни за что бы не согласился на потерю автора формулы, и действовать можно было лишь в обход интересов Всемирного Банка.

«Можно было сразу догадаться, — думал, лежа на полу, Филипп. — Меня предупреждали. Он был слишком, слишком молод, этот Иван Куравский. Слишком молодой! Он солгал мне, он никогда до сих пор не наведывался в прошлое. Только теперь он там. Наслаждается жизнью!»

Филипп хорошо представил себе, как молодые люди сошли с коляски, как слуги вынесли и расставили этюдник. Как Наташа неподвижно замерла среди поля, а Куравский, поглядывая на нее жадными блестящими глазами, тоненькой кисточкой рисует портрет на холсте. Рисует, чтобы потом крепостной художник перенес образ прекрасной пастушки на фарфоровую тарелку.

— Негодяй! Негодяй! — Филипп не удержался и ударил кулаком по мягкому полу. — Мерзавец! Но, конечно, я сам виноват, нельзя же быть столь наивным.

Желая выяснить, какая судьба постигла его женщин, Филипп Костелюк мысленно вышел из тюрьмы и стал планомерно обследовать больницы города. Через некоторое время он нашел искомое. Но, увы, обе женщины уже сидели в точно такой же черной «Волге», как та, что привезла его сюда. КГБ уже добрался до них.

* * *