Сияющий вакуум

Дом-подарок возвели на месте уничтоженного десантом отеля «Арис». Но поселившись вместе со своими женами в гигантском шикарном особняке в самом центре марсианской столицы, Филипп опять утратил вкус к жизни. Ведь он, правда и невольно, предал свой собственный народ. Он участвовал в сражении на стороне захватчиков-инопланетян и серьезно способствовал их победе.

С проигравшей битву Землей возобновились переговоры. На Марсе опять появилось посольство, но чрезвычайный посол Виктор Кременчуг, присутствуя на правительственном обеде, демонстративно не подал Филиппу руки. При этом уже оправившийся от своей раны Куин, наклонившись к уху Филиппа, деликатно заметил:

— Вы теперь, наверное, больше тассилиец, чем землянин, — и прибавил, подумав: — Вы не можете принять нашей веры, потому что у нас ее нет, и теперь, наверное, нам придется принять вашу веру.

Было сделано новое предложение по строительству артезианского храма с последующим приглашением настоящего земного жреца, но Филипп категорически его отверг. Не время еще.

Статую матери Арисы восстановили и поместили на площади прямо перед новым домом. Золотая формула, отпечатанная на ее лбу, была скрыта специальным щитком, ведь тассилийцы не могли допустить, чтобы кто-то из сотрудников посольства Земли прочитал ее.

Одновременно с тем нарастающими темпами велось строительство заводов. За четыре года предполагалось изготовить семь аппаратов. Четыре аппарата должны были быть установлены на Земле, а два на Марсе. Проект Ивана Куравского, гениального инженера, навсегда теперь погребенного в далеком девятнадцатом веке, состоял, оказывается, в том, чтобы связать воедино земных спрутов и скользящего спрута на Марсе.

Спруты, соединившись, каким-то образом должны были воздействовать на Солнце, в результате чего укрепятся мощные фильтры, изолирующие всю Солнечную систему от вредоносного попадания зерен.

Филипп уже не спал со своими женами, если только иногда среди ночи призывал к себе любимую старшую жену Земфиру, да и то лишь потому, что хотел хоть с кем-нибудь поговорить. Он стал изгоем, предателем. Он не нужен был ни землянам, ни пришельцам. Он не нужен был ни в прошлом, ни в будущем. А его частые молитвы все более и более походили на жалобы Ахану.

Предсказание Земфиры сбылось, полковник Дурасов был на Марсе и не добрался до Филиппа. Но если сбылось одно предсказание, то это означало, что должно сбыться и другое. Где-то в своем личном будущем Филиппу теперь предстояло убить Дурасова, а после этого Дурасов убьет его самого.

Филипп больше не расспрашивал свою первую жену, он не пытался больше разобраться в парадоксе. Пусть будет как будет. Ведь главное дело своей жизни он почти завершил. Заводы будут достроены, спруты вступят во взаимодействие, и божественные семена, брошенные Аханом, перестанут достигать Земли.

Филипп не мог понять, согрешил он против Бога, избавляя Землю от падающих семян, или же, напротив, был орудием в руке Ахана. Но и на эту тему ему не хотелось больше думать.

Пытаясь найти себе хоть какое-нибудь серьезное занятие, он неожиданно увлекся местной наркотической травкой. Он все еще много читал, но чтение с каждым днем все более и более вытеснялось большим золоченым кальяном. Жены не смели его упрекнуть. Никто не удерживал Филиппа. Сознание его меркло, утопая в наркотических дымных видениях, подлинные желания стирались в душе.

График его жизни до предела упростился. Утренняя молитва, легкий завтрак, потом набить кальян. Дневная молитва, обед, нужно набить два кальяна. Он курил обычно, удобно устроившись на полосатом диване и глядя в голубой потолок, похожий на небо Земли. Вечерняя молитва, три кальяна. Сон.

Видения были похожи одно на другое. Старинный город, сложенный из грубого камня. Он видел себя стоящим высоко над толпой.

— Какой это век? — спрашивал он и получал ответ:

— Десятый.

— А почему эти люди собрались на площади? Почему они протягивают ко мне руки? Почему они называют меня пророком Дионисием?

— Потому что ты, Филипп, провалившись в далекое прошлое, взял себе другое имя.

— И что же я должен делать теперь?

Отвечающий ему голос шел с неба и одновременно звучал в его голове. Это был голос самого Ахана. Глаза Филиппа слезились от дыма, толпа внизу раскачивалась и расплывалась.

— Тебе предстоит великая миссия, но сегодня ты должен проснуться! Очнись!

— Очнись, Филипп!

Сладкий дым медленно рассеивался перед глазами. Очнувшись после глубокого провала, Филипп обнаружил рядом с собой на диване встревоженную Земфиру.

— Я разве звал тебя? — спросил Филипп, кусая остывший чубук.