Сияние

Что ему было не посмотреть куда-нибудь в другое место? В любое другое. Почему не вступило в шею, не засвербило в носу и не приспичило моргнуть? Любой такой поступок – и он никогда не заметил бы эту коробку.

Ах, так? Ну, значит, он ее и не видел. Вот и все. Это галлюцинация, такая же, как то, что вчера случилось у того номера на третьем этаже или с проклятой живой изгородью. Минутное напряжение – вот и все. Вообрази, мне показалось, что в углу я вижу аккумулятор от снегохода. А сейчас там ничего нет. «Должно быть, боевая усталость, сэр. Извините». «Держи хвост морковкой, сынок. Рано или поздно, такое случается со всеми нами».

Он так дернул дверь, что чуть не сорвал ее с петель, втащил свои снегоступы в сарай и так саданул ими об пол, что налипший на них снег взвился облаком. Джек сунул левую ногу в снегоступ… и остановился.

Снаружи, у площадки для подвоза молока, оказался Дэнни. Видно, он пытался слепить снеговика. Не слишком удачно – снег был недостаточно липким, чтобы держаться. И все же Дэнни давал ему возможность показать себя, мальчик укутанный по самую макушку, пятнышко на сверкающем снегу под сверкающим небом. И шапочка козырьком назад, как у Карлтона Фишке.

(Господи, о чем ты думал?)

Ответ пришел незамедлительно.

(О себе. Я думал о себе.)

(Он вдруг вспомнил, как лежал прошлой ночью в постели – лежал и вдруг понял, что обдумывает убийство собственной жены.)

В то мгновение, что Джек стоял там на одном колене, ему все стало ясно. «Оверлук» трудился не только над Дэнни. Над ним тоже. Слабое звено не Дэнни – он сам. Это он уязвим, его можно согнуть и скручивать, пока не хрустнет.

(Пока я не сдамся и не усну… а когда я сделаю это… если сделаю…)

Он взглянул вверх на занесенные окна. Их многогранные поверхности отражали слепящий блеск солнца, но он все равно смотрел. И впервые заметил, как эти окна похожи на глаза. Отражая солнце, внутри они сохраняли свой собственный мрак. И смотрели они не за Дэнни. А за ним.

В эти несколько секунд Джек понял все. Ему вспомнилась одна черно-белая картинка, которую он еще мальчишкой видел на уроке закона божия. Монахиня поставила ее на мольберт и назвала чудом Господним. Класс тупо смотрел на рисунок и видел только бессмысленную, беспорядочную путаницу черного и белого. Потом кто-то из детей в третьем ряду ахнул: «Там Иисус!» и отправился домой с новеньким Новым заветом и святцами впридачу. Ведь он был первым. Остальные уставились еще пристальнее, Джекки Торранс среди прочих. Один за другим ребята одинаково ахали, а одна девочка впала чуть ли не в экстаз, визгливо выкрикивая: «Я вижу Его! Вижу!» Ее тоже наградили Новым заветом. Под конец лицо Иисуса в путанице черного и белого разглядели все – все, кроме Джекки. Перепугавшись, он сильнее напряг глаза, но какая-то часть его «я» цинично думала, что остальные просто выпендриваются, задабривая сестру Беатрису, а часть была в тайне убеждена, что он ничего не видит, потому что Господь счел его самым большим грешником в классе. «Разве ты не видишь, Джекки?» – спросила своим печальным приятным голосом сестра Беатриса. Он затряс головой, потом притворился взволнованным и сказал: «Да, вижу! Ух ты! Это правда Иисус!» И все в классе засмеялись и захлопали ему, отчего Джекки ощутил торжество, стыд и испуг. Позже, когда все остальные, толкаясь, поднимались из церковного подвала на улицу, он отстал, разглядывая ничего не значащую черно-белую сумятицу, которую сестра Беатриса оставила на мольберте. Джекки ненавидел рисунок. Остальные притворились – так же, как он сам и сама сестра. Все это была большая липа. «Дерьмо, дерьмо чертово», – прошептал он себе под нос, а когда повернулся, чтобы уйти, то уголком глаза заметил лик Иисуса, печальный и мудрый. Он обернулся, сердце выпрыгивало из груди. Вдруг щелкнув, все встало на место, и Джек с изумлением и испугом уставился на картину, не в состоянии поверить, что не замечал ее. Глаза. На изборожденный заботой лоб зигзагом легла тень. Тонкий нос. Полные сострадания губы. Он смотрел на Джека Торранса. Бессмысленно разбросанные пятна внезапно превратились в несомненный черно-белый набросок лика Господа-Нашего-Иисуса-Христа. Полное страха изумление перешло в ужас. Он богохульствовал перед образом Иисуса. Он будет проклят. Он окажется с грешниками в аду. Лик Иисуса был на картинке все время. Все время.