Сияние

На обоях запеклись большие пятна крови, испещренные крошечными кусочками какого-то серовато-белого вещества. От увиденного Дэнни затошнило. Это напоминало написанную кровью безумную картину, сюрреалистический офорт, изображающий запрокинутое от боли и ужаса человеческое лицо с зияющим ртом и снесенной половиной черепа.

(Так что, если увидишь что-нибудь… просто отвернись, а когда опять посмотришь, все исчезнет. Сечешь?)

Дэнни нарочно перевел взгляд на окно, соблюдая осторожность, чтобы по выражению его лица нельзя было ни о чем догадаться, а когда его руку накрыла мамина, он взялся за нее, следя, как бы не вцепиться или не подать какой-нибудь иной сигнал.

Управляющий говорил папе что-то о том, что следует убедиться, закрыто ли это большое окно ставнями, иначе сильный ветер разобьет его. Джек кивал. Дэнни осторожно взглянул на стену еще раз. Большое пятно засохшей крови исчезло. Маленьких серо-белых пятнышек, разбрызганных по нему, тоже не было.

Потом Уллман вывел их из номера. Мама спросила, понравились ли Дэнни горы. Он сказал «да», хотя на самом деле горы его совершенно не волновали. Когда Уллман закрывал за ними двери, Дэнни оглянулся через плечо. Кровавое пятно вернулось, только на сей раз оно было свежим. Оно растекалось. Уллман, глядя прямо на пятно, продолжил беглый рассказ об останавливавшихся здесь знаменитостях. Дэнни обнаружил, что сильно, до крови, прикусил губу, и даже не почувствовал этого. Пока они шли по коридору, он немножко отстал от остальных, утер тыльной стороной руки кровь и подумал про

(кровь)

(мистер Холлоранн видел кровь или что-нибудь похуже?)

(Не думаю, что такие штуки могут причинить тебе вред.)

Во рту у Дэнни притаился крик, но он не выпустил его. Папа с мамой не умеют видеть такие вещи, они никогда этого не умели. Он промолчит. Мама с папой любят друг друга, вот это настоящее. Прочее напоминало картинки в книжке. Некоторые были страшными, но причинить вреда не могли. Они… не могут… причинить вред…

Мистер Уллман провел их по коридорам, которые своими изгибами и поворотами напоминали лабиринт, и показал еще несколько номеров на четвертом этаже. Тут, наверху, сплошь луки, сказал мистер Уллман, хотя никаких луков Дэнни не видел. Он продемонстрировал им комнату, где как-то раз останавливалась леди по имени Мэрилин Монро — она тогда вышла замуж за человека по имени Артур Миллер (Дэнни смутно понял, что, пожив в «Оверлуке», Мэрилин с Артуром вскоре после того РАЗВЕЛИСЬ).

— Мам?

— Что, милый?

— Если они были женаты, почему у них разные фамилии? У вас с папой фамилия одна.

— Да, Дэнни, но мы-то не знаменитости, — сказал Джек. — Знаменитые женщины сохраняют свою фамилию даже после того, как выйдут замуж, потому что фамилия — это их кусок хлеба с маслом.

— Хлеба с маслом, — повторил совершенно заинтригованный Дэнни.

— Папа хочет сказать, что люди привыкли ходить в кино и смотреть на Мэрилин Монро, — сказала Венди, — но им может не понравиться, если они придут и увидят Мэрилин Миллер.

— Почему? Это ведь все равно будет та же самая леди. Разве никто не догадается?

— Да, но… — она беспомощно посмотрела на Джека.

— Однажды в этом номере останавливался Трумэн Капоте, — нетерпеливо перебил Уллман, открывая дверь. — Это было уже при мне. Ужасно милый человек. Европейские манеры.

Ни в одном из этих номеров не было ничего примечательного (вот только луков, которые не переставая упоминал мистер Уллман, там не было) — ничего, что испугало бы Дэнни. Всерьез на четвертом этаже Дэнни встревожило еще только одно, но почему — он сказать не мог. А встревожил его огнетушитель на стене, в том месте, где коридор сворачивал, возвращаясь к лифту. Тот, раскрытый, зиял в ожидании, как рот, полный золотых зубов.

Огнетушитель был несовременным: один конец свернутого плоского шланга крепился к большому красному вентилю, а другой — заканчивался латунным наконечником. Витки шланга удерживал красный металлический обруч на шарнире. В случае пожара можно одним сильным толчком откинуть такой обруч в сторону — и шланг ваш. Это Дэнни понимал, ему удавалось хорошо сообразить, как работают вещи. К тому времени, как Дэнни стукнуло два с половиной, он уже отпирал защитные дверки, которые отец сделал на верхней площадке лестницы в их стовингтонском доме. Он понял, как работает замок. Папа называл это СНОРОВКОЙ. У некоторых СНОРОВКА была, а у некоторых — нет.

Этот огнетушитель был постарше тех, что случалось видеть Дэнни — например, в детском саду, — но ничего сверхнеобычного в этом не было. Тем не менее шланг, свернувшийся, как спящая змея, на фоне голубых обоев, рождал в мальчике смутное чувство тревоги. Так что, свернув за угол, он обрадовался, когда шланг скрылся из вида.