Сияние ангела

Прямоугольная фотография в рамке лежала в карма­не джинсов. Себу не нужно было вытаскивать ее, чтобы вспомнить образ. Он знал его наизусть. Ее душа была с Себом уже много лет. С тех пор как он коснулся ее ру­башки, которая источала ее энергию, это чувство уси­лилось: едва намеченный эскиз превратился в полно­кровный образ. Себ посмотрел на темную штукатурку на потолке и зачесал волосы назад. Боже, он любил де­вушку, с которой ни разу не разговаривал. Но он знал ее от и до.

Чувствовала ли она его также сильно? Любила ли она нее эти годы его тень?

Снаружи заиграла музыка. Себ беспокойно вздохнул, слез с кровати и подошел к балконной двери. Он со скрипом открыл ее и вышел на крошечный кованый балкон. Внизу на улице начали танцевать пары, горе­ли праздничные бумажные фонарики. Себ перегнулся через перила и посмотрел вниз.

Днем у него была цель. В основном он обыскивал Боск—де—Чапультепек, но ходил ив другие парки. Он непрерывно сканировал местность и не позволял себе пи на секунду поверить, что он не найдет девушку. Это в другие, спокойные времена сомнения обволакивали его и охлаждали пыл. А что, если он не так понял сон девушки? Что, если этот парк не в el DF вовсе, а где—то еще? Она американка. Может, это место где—то в Америке — эта страна простирается на тысячи миль, и в ней, быть может, миллионы парков. Если это так, то он скорее всего никогда ее не найдет. Знать, что она действитель­но существует, но никогда не найти ее... Себ сглотнул. Нет. Он не верил в это. Он не мог в это поверить.

Открылась дверь.

— О, привет, Себ.

Это был Майк, один из американцев, живших в хостеле. Он был одним из немногих постояльцев, кто не пострадал от ангелов.

— Привет, — сказал Себ с балкона. Майк присоединился к нему. Ему было девятнадцать, у него были рас­трепанные каштановые волосы и дружелюбная улыбка.

— Что происходит? — спросил он и оперся на пери­ла, рассматривая танцующих. — Как будто Четвертое июля.

Себ прогнал от себя беспокойные мысли и попытал­ся вспомнить, что он слышал об американском празд­нике.

— А что бывает четвертого июля? Фейерверки?

Майк чисто по—американски удивился, что Себ ни­чего не знает. Хотя он сам понятия не имел о Дне Революции.

— Это день, когда мы получили независимость от Великобритании, — объяснил он. — Бостонское чаепи­тие[21], Пол Ревир[22] И да, много фейерверков.

Себ кивнул, припоминая.

— Здесь что—то вроде того. Празднуют день, когда мы начали борьбу с dictador Порфирио Диосом[23].

— Вы избавились от диктатора? Круто! — весело сказал Мик. — И в конце концов, для вечеринки любой повод годится, так?

Себ рассмеялся, сам того не желая.

— Да, если ты мексиканец. Мы любим праздники.

— Чувак, вы не одни такие. Тебе надо поехать в Америку. Там народ любит повеселиться.

Себ знал, что ему придется туда поехать, если пои­ски в el DF не принесут результата. Хотя как он мог уе­хать, если все остальное в ее сне происходило здесь? Ее светло—голубая рубашка по—прежнему аккуратно лежа­ла в рюкзаке. Себ то и дело порывался ее вытащить, но подавлял это желание. Каждый раз, когда он прикасался к мягкой ткани, образы становились слабее. Он разбав­лял энергию девушки своей собственной.

Постепенно темнело, ярко светили фонари, доноси­лись ликующие звуки гитар и труб. Майк принес холодного пива и предложил Себу; они пили пиво и смотре­ли на водоворот танцующих.

— Завтра собираюсь в Тепито[24], — сказал Майк. Он прислонился к стене и вытянул ноги. — Не могу ничего найти в путеводителе, но он же на севере, так?

Себ курил сигарету. Он опять подумал о парке. Возможно, ему следует поискать в лесистой третьей части, а не в более людных первой и второй. Услышав Майка, он выпустил струю дыма и удивленно на него посмотрел.

— Что? Зачем?

— Посмотреть, чувак. Я хочу посмотреть это место.

— Нет! — отрезал Себ. — Не езди туда.

— Почему нет? — моргнул Майк. — Это же просто рынок.

— Это худшее barrio[25] в городе. Гринго с камерами и телефонами, почти не говорящие по—испански! Ты для них будешь чем—то вроде рождественского подарка. Тебя ограбят через несколько минут, или случится что похуже.

Себ там родился. Темные улицы Тепито, пластико­вые крыши лавок были знакомы ему, как шрамы на теле. Жить там было не приятнее, чем получать эти шрамы.

Американец посмотрел с недоверием.

— Не может же там быть настолько плохо?

— Может. Поверь мне и держись оттуда подальше. Ходи туда, куда советует путеводитель. Они не просто так не стали писать про Тепито. — Он улыбнулся и выпу­стил еще струю дыма. — Байдарки в парке Чапультепек хороши.

Майк поморщился. Он хотел что—то еще сказать, но уставился вниз.

— Эй, посмотри сюда! — рассмеялся он и оперся на перила. — Вот ведь маленькая негодница!