Сияние черной звезды (СИ)

На столицу Тэнетра хлынул мрак. Он ринулся полноводной темной рекой, снося все, что еще не было снесено, погружая весь город в ужас и холод, лишая его света, тепла, дыхания… Я согрела, наполнила теплом, я вдохнула дыхание, я возродила стремление к свету, я стала жизнью… самой жизнью, легко и незримо ступающей по земле, излечивающей сломанные тела, вливающей жизнь, пробуждающей, забирающей боль… Я шагала по городу легко, касаясь детей, взрослых, животных, растений… И время от времени странно поглядывая на девушку с мокрыми черными волосами, бьющуюся в агонии в объятиях высокого молодого человека. Она билась и стонала так жутко, что это пробирало даже меня, но я все равно продолжала идти, легко ступая по земле, легко возвращая жизнь… Потому что жизнь — это я.

* * *

Я пришла в себя от боли.

Выворачивающей, ломающей все тело, рвущей мышцы и сухожилия боли. Боли, которая дрожью волнами проходилась по всему телу… Я…

Нежное прикосновение к моим губам и боль исчезает, словно ее и не было. Остается тепло, остается окутывающая меня нежность, остается осознание, холодным потом проступившее на висках.

Я распахнула глаза прежде, чем этот холод проник в сердце, и глядя на склонившегося надо мной кесаря, несколько секунд вглядывалась в переливающиеся гранями ледяных кристаллов глаза и… не произнесла ни слова, предоставляя право первого шага императору Эррадараса!

— Как великодушно с твоей стороны, нежная моя, — насмешливо произнес эллар, опускаясь рядом и ложась на бок. — Одна маленькая деталь — право говорить первому всегда предоставляется более слабому… оппоненту.

— Хм, — глубокомысленно заметила я, — это что-то вроде того, что я одной мыслью умудрилась оскорбить вас дважды, фактически обозначив вас и как слабого и как врага?

— Что-то вроде того, — отведя прядь волос с влажного лица, согласился кесарь.

— Ммм, — протянула я, проследив за его движением, — так… а разве я в чем-то ошиблась?

Взгляд ледяных глаз мгновенно заледенел.

И ни тебе, Катриона, убийственно-ласковых улыбок, ни словестных дуэлей — исключительно лед, и исключительно в предупредительных целях.

— Искренне надеюсь, что ты учтешь это… предупреждение, — подтвердил мою догадку… супруг.

Что ж, я даже кивнула, прежде чем от всей души заявить:

— Катитесь к гоблинам!!!

И не став ограничивать себя одним высказыванием, со всем чувством ярости, на которое была способна находясь в совершенно разбитом состоянии, добавила:

— И катитесь к ним со всеми вашими рунами, правилами, требованиями, условиями и условностями, и в отдельности — с поцелуями и угрозами!

На мой выпад владетель Эррадараса не отреагировал практически никак — разве что льда в его глазах стало больше, словно окно мгновенно затянуло морозным инеем.

Я же, преисполненная ненависти и прочих вполне обоснованных чувств от желания придушить на месте, до столь же сильного желания оказаться как можно дальше от этого места и от этого нечеловека прямо сейчас, решительно поднялась с постели и… меня пошатнуло. Меня пошатнуло с такой силой, что лишенная возможности стоять, я была вынуждена присесть на кровать, а после и вовсе вцепиться в нее обеими руками, пытаясь хоть как-то удержать равновесие.

— Я бы мог сыронизировать на тему желания оказаться как можно дальше и от этого места и от этого нечеловека, но воздержусь, — медленно и откровенно издевательски произнес кесарь.

Меня же накрыло пониманием, что усидеть я не смогу. Никак. Нет сил. Нет сил пошевелиться, нет сил встать, нет сил ни на что, и даже дышать откровенно проблематично. Но я дышала. Вцепившись в тонкое покрывало с такой силой, что ткань трещали под моими пальцами, но сидела! Потому что я Катриона Ринавиэль Уитримана урождённая Ароиль Астаримана, я не сдаюсь и не прогибаюсь под обстоятельства!

— Забавно это слышать, нежная моя, особенно если учесть насколько пришлось прогнуться тем, именем коих ты сейчас так старательно прикрываешься. А, впрочем… забывчивая моя, и ты не избежала сей участи, каждый раз снова, снова и снова, подстраиваясь не только под мои новые законы и указы, но в частности и под все… желания.

Очень медленно, стараясь удержать равновесие и не упасть, я повернулась и посмотрела на кесаря. Со всей той ненавистью, на которую была более чем способна, особенно если учесть все обстоятельства!

Не испытывающий подобных трудностей, как, впрочем, и любых моральных терзаний император, мягко подался ко мне и произнес, с ледяной яростью глядя мне в глаза то, что уже говорил мне когда-то, в том, другом мире:

— «Катриона, согласны ли вы стать моей… женой?»

И я сказала «Да». Я могла бы сейчас назвать тысячу обоснованных причин, по которым я сказала «да», и такую же не менее обоснованных, по которым просто не имела право сказать «нет», но ничто из этого не изменило бы главного факта — я ответила согласием. Я ответила согласием на частный вопрос, и позже подтвердила свое согласие в храме Матери Прародительницы.

— Рад, что ты это понимаешь, — откидываясь на подушки и глядя на меня практически с насмешкой, произнес кесарь.