Сияние первой любви

– Погоди! Погоди, Таня! Послушай меня, доченька… Я в последнее время за тобой наблюдаю – ты очень, очень изменилась… Ты живешь, будто ничего вокруг себя не замечаешь, у тебя глаза все время будто пленкой подернуты. Мне кажется, ты больна, Танечка, у тебя что-то с психикой происходит… Потому что в нормальном состоянии ни одна женщина не примет такого решения, поверь мне. Ты больна, Таня, в этом все дело! А Валя… Валя просто этого не видит, потому что очень тебя любит. Давай ты врачу покажешься, а? Ну хочешь, я сама хорошего врача найду? Мы просто к нему на прием сходим, просто посоветуемся. А, Тань?

– Мам, прекрати. Ты еще сумасшедшей меня объяви!

– Да почему сразу сумасшедшей! Просто бывает же… У тебя возраст такой. Начинаются всякие гормональные изменения в организме. Всякие предпосылки. Женщины в этот период часто впадают в депрессию, и…

– Мам, у меня нет никаких гормональных изменений, до климакса мне еще далеко. У меня просто любовь, мам. Понимаешь, любовь… И я ничего не могу с собой поделать. Не могу! И объяснить тебе не смогу, потому что ты меня все равно не услышишь…

– Конечно, не услышу! А как я могу тебя услышать, если ты действительно сошла с ума! Ну какая такая любовь может быть, не понимаю! Ты не можешь себе позволить этого, Таня! Одумайся, ради бога! Любовь! Что это такое – любовь! Муж, семья, дети – это и есть любовь! Надо уметь в руках себя держать и правильно расставлять акценты, только и всего!

– Да, мам, ты права. Но мне нужен этот год именно для того, чтобы расставить акценты…

– Опять ты про год! Ужас какой-то, не могу этого слышать! А отец что скажет, даже представить не могу… Хорошо, что его дома нет, вечером только придет!

– Погоди, мам… – проговорила Таня. – У меня телефон звонит, я отвечу. Мне надо обязательно ответить, мам…

Схватила телефон, выскочила из кухни в коридорчик, прижалась спиной к стенке, закрыла глаза. Услышав Сережин голос, ухватилась за него, как утопающий цепляется за соломинку.

– Сережа… Как хорошо, что ты позвонил!

– Тань, как ты? Как у тебя?

– Потом, Сережа, потом! Я сейчас у родителей. Хорошо, что ты позвонил, у меня силы появились.

– Нам в семь часов надо в аэропорт ехать.

– Да, я помню. Ты заедешь за мной?

– Да, заеду. На такси. Выходи из подъезда в семь часов.

– Да, поняла. До встречи…

– Это он звонил, да? Твой любовник? – с презрением спросила мама, когда она вернулась на кухню. – И не стыдно тебе, Тань? Я бы на твоем месте со стыда сгорела. А ты… Еще и мать перебила на полуслове – любовник позвонил, видишь ли…

– Ой, мам, не начинай больше! Все, хватит об этом. Прошу тебя, проводи меня нормально, мне и без того тяжело.

– Ну, еще бы… Детей на год бросать. А ты подумала, Тань, что Валя может и вовсе тебя не простить? Ни через год, ни через два, вообще никогда? Он завидный мужчина во всех отношениях, такие долго одни не бывают. Не подумала, а? Я понимаю, он тебя без ума любит и на многое готов пойти ради тебя, даже и на такое издевательство, что ты для него придумала. Но ведь любовь любовью, а обида обидой, а? Вдруг обида любовь перевесит, а мужское самолюбие верх возьмет? И что тогда? Ты отдаешь себе отчет в том, что можешь сесть между двух стульев? Ты, взрослая умная женщина? Отдаешь себе отчет?

Таня тяжело вздохнула, отвернулась к окну. Не было сил отвечать на мамины вопросы, хоть убей. Да и звучали эти вопросы так, будто ее вовсе не касались. Она и сама-то себя плохо слышит и плохо понимает, не то что мамины вопросы, скорее всего, справедливые и закономерные… Хорошо, Данька заглянул на кухню, спросил капризно:

– Мам, бабушка… Скоро вы наговоритесь? Я пить хочу! И мама обещала посмотреть велик. Пойдем, мам, а?

Весь день Таня провела с Егором и Данькой. Мама накормила их обедом, а все оставшееся время сердито копошилась на кухне, гремела кастрюлями. Данька спросил у нее шепотом:

– Бабушка сердится на тебя, да? Вообще-то она никогда не сердится, не знаю, что с ней такое случилось…

– Бабушка не хочет, чтобы я уезжала, Дань.

– А ты что, уезжаешь?

– Да, уезжаю, – постаралась как можно спокойнее сказать Таня. – И меня долго не будет, сынок. Целый год не будет. Но он очень быстро пройдет, этот год, поверь мне…

– Ты что, плачешь, мам? У тебя слезы в голосе!

– Нет, я не плачу, сынок. Ты помни, что я тебя очень люблю, ладно? Я буду очень скучать. И слушайся папу. И бабушку с дедушкой…

– Мам, я не понял… – тихо переспросил Егор, вслушиваясь в их диалог. – Куда ты уезжаешь-то? И когда?

– Сегодня, Егорушка. Больше не спрашивай меня ни о чем, ладно? Иначе я и впрямь разревусь. Мне сейчас очень тяжело, Егорушка, правда… Я не могу тебе всего объяснить, ты просто поверь мне на слово – так надо. Ты просто поверь мне, и все. Я вернусь через год, и все будет хорошо, ладно?

– Хорошо. Только я все равно не понял… Это такая командировка длинная, что ли?

– Ну, почти… – кивнула Таня. – Пусть будет командировка. Да, это командировка, Егор…

– Ладно, мам, ладно. Ты только не плачь, мам. Вон, ты дрожишь вся. Не плачь…

– Я не буду, не буду, сынок. Ну все, мне пора уходить. Я вернусь. Я люблю вас, я буду очень скучать…