Сияние первой любви

Потом Ольга в упор посмотрела на Сергея, и он понял по этому взгляду, что она хочет ему сказать. Мол, раньше надо было думать, дорогой мой. Раньше надо было думать, а не оставлять женщину с больным сердцем одну, да еще с огромным переживанием в этом сердце. Масла в огонь подлила еще и Верочка, проговорив тихо:

– Пап, мама очень болела, когда ты уехал. А нам просила не говорить тебе, что болеет. Говорила, что тебе не надо про это знать, потому что ты там один и тебе и без того плохо. Вот мы с Надей и молчали. Мы, наверное, неправильно делали, да, пап?

– Не знаю, Верочка. Не знаю, что тебе сказать.

– Это мы во всем виноваты… – тихо всхлипнула Наденька, и Верочка тоже задрожала губами, глядя на сестру.

– Девочки, прекратите немедленно! – решительно проговорила Ольга, нахмурившись. – Что за настроения такие, а? Думаете, от ваших слез маме лучше станет?

– Она ведь не умрет, тетя Оля, правда? – смахнув слезы со щек, быстро спросила Наденька. – Она ведь поправится? Правда?

– Конечно, правда! И даже не сомневайтесь! Папа поедет вместе с мамой в Москву, ей там сделают операцию. Мама обязательно поправится, иначе и быть не может!

– А мы что будем делать, тетя Оля? Без папы, без мамы?

– А вы будете ходить в школу, будете стараться получать одни пятерки, чтобы потом обрадовать маму. И бабушка будет с вами! Я бы тоже, но… Жаль, но мне на это время придется уехать, иначе не получается. У меня курсы повышения квалификации в Новосибирске, и я не могу их отменить. Но вы ведь уже большие девчонки, вы справитесь! Тринадцать лет – это ж почти взрослые люди…

– А когда вы уезжаете, теть Оль?

– Этой ночью. Еще вещи собрать надо…

– Ты иди, Оль. Иди! – вдруг спохватился Сергей, глянув на Ольгу виновато. – Спасибо тебе за все…

– Ой, не благодари меня, Сережа! Не за что меня благодарить! – поморщилась Ольга, вставая из-за стола. И, обращаясь к девчонкам, сказала строго: – А вы, плаксы, давайте-ка спать отправляйтесь! Нечего режим нарушать!

– Так завтра же воскресенье, теть Оль… – недовольно протянула Верочка.

– Ну и что? Все равно надо ложиться спать вовремя! И вообще… Надо вести себя так, чтобы мама была вами довольна! Поняли?

– Хорошо, мы пойдем спать… – согласилась Верочка. – Вот папа спать пойдет – и мы за ним…

– А что, по-другому никак? Дайте папе одному посидеть, подумать. Ведь есть о чем тебе подумать, Сереж, правда?

– Правда, Оль. Правда, – тихо произнес Сергей, не глядя на Ольгу.

– Вот и сиди. И думай. Пойдемте, девчонки. Проводите меня до дверей… И сразу спать, договорились?

Когда они ушли, Сергей опустил голову, крепко сжал ее ладонями, зарычал тихо, едва слышно. Нет, он вовсе не был сердит на Ольгу – она была права, жестоко намекая на его бессердечность по отношению к Тамаре. Но он ведь не знал… Правда не знал… Или ему было так удобнее – не знать? Принимать Тамарину любовь, не сомневаться в Тамариной преданности и верности – и ничего не знать про то, как ей даются эти любовь, преданность и верность? Какими душевными силами? За счет чего?

Да, Ольга права. Он привык, что Тамара его любит – так искренне, так безусловно, так преданно. И потому решился на это жестокое и бессердечное – «отпусти меня ненадолго»… Всего на год. Подумаешь. Мне надо компенсацию получить за другую любовь. А ты перетерпи, чего тебе стоит…

Да, права Ольга. Ничего, кроме жестокого осуждения, он не заслуживает. Тем более и компенсации никакой не получил, это всего лишь ужасная их с Таней ошибка – насчет компенсации.

Таня, Таня… Что мы с тобой натворили, Таня. Хоть бы у тебя все получилось, обратно срослось. Хоть бы у тебя…

Через полчаса, сев в машину и отъехав от дома, он достал из кармана куртки телефон, кликнул Танин номер…

* * *

Телефонные позывные ворвались в небытие из другого пространства, звучали тихо, но требовательно. Надо было встать, найти телефон, ответить. Наверное, он в сумке или в кармане куртки. А может, это не телефон вовсе, а в голове так звенит…

Таня с трудом села на постели, огляделась, пытаясь понять, где находится. Потом вспомнила – это же гостиничный номер. Широкая двуспальная кровать, черный квадрат плазменного телевизора на стене, в углу шкаф, у окна письменный стол с лампой. И почему-то очень темно, хотя портьеры на окне не задвинуты. Неужели она так надолго провалилась в свое сонное забытье? Вон, даже не разделась, так и повалилась на кровать в джинсах и свитере.

Да, точно, вспомнила… Вспомнила, как брела по длинному гостиничному коридору, как с трудом открыла дверь номера, преодолевая тошноту и головокружение. Последствия травмы еще сказываются, да плюс бессонная ночь в аэропорту. Да и разговор с Валей тоже не придал сил…