Сияние. Прямая речь, интервью, монологи, письма. 1986–1997

ПНС: А кого ты можешь назвать из тех, кто обладает каким-то творческим потенциалом, в рок-музыке?

Е.: Это Манагер из Омска. Но ему тоже плохо. Янка мне очень нравится, но тут, видимо, тоже конец наступает. Она из депрессии не выходит. Ну ещё НЕ ЖДАЛИ, ВВ. Раньше нравился ДК, сейчас он не существует. Жариков — это другой человек. Я не знаю, насколько он живой, но с точки зрения искусства — это тот вышак, который когда-либо был у нас. А с точки зрения формы — это человек, который занимался мифотворчеством. Сейчас, говорят, он в обществе «Память». По-моему, Жариков выше любого общества. Он берёт любой советский миф и доводит его до абсурда. Вот в Ленинграде я никого не могу назвать. Вот ещё омская ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ нравилась, а сейчас… Мне КАЛИНОВ МОСТ очень нравится. Они уже не существуют. Ревякин в психушке сидит, по-моему, и, видимо, навсегда. Я видел их концерты в апреле этого года в Харькове, и у меня было такое предчувствие, что либо он умрёт скоро, либо что-то с ним случится. Это уже страшные песни, так просто нельзя сочинять.

ПНС: Почему они переехали из Новосибирска в Москву, к Стасу Намину?

Е.: У меня отношение к Ревякину несколько странное. Это человек, который сочиняет гениальные песни, нечеловеческие в высшем смысле этого слова… в жизни совсем другой. Я не знаю, какой он внутри, но у меня ощущение, что он на людях обломался очень сильно. И пришёл к выводу, что всё — говно. И поэтому всё, что он делает — это циничный подход ко всем этим делам. Но я не могу его осуждать. Это дело каждого. Главное, что человек делает. Насколько я знаю, у Стаса Намина ему не очень хорошо. Они подписали контракт, по которому должны были давать огромное количество концертов практически бесплатно. А Ревякин всю жизнь мечтал сделать очень хорошую запись. Для их музыки так оно и должно быть. В Новосибирске — полная халява. А Стас Намин пообещал предоставить им студию. Но так и не предоставил.

И ещё есть Коля Рок-н-ролл — полный крутняк. Это просто страшно.

ПНС: Давай вернёмся к Башлачёву. Музыканты говорят, что он играть совсем не умел.

Е.: Это очень не важно. «Дорз» тоже играть не умели, да и «Битлз».

ПНС: Кстати, как тебе «Битлз»?

Е.: Я их очень люблю. Это просто отлично. Я вообще к 60-м годам очень хорошо отношусь. Плохих команд практически не было, для них это был праздник. Была живая музыка. И все стало заканчиваться году в 1969-м. Потом пошёл облом. Сейчас такого никогда не будет. Ни в публике, нигде.

ПНС: Почему ты не приехал на «Рок-периферию»?

Е.: А мы записывались как раз в Дании. Выходит пластинка, как там её — «Некст-стоп, чего-то там, тра-та-та». Мы представляли сибирские дела. Мне Колбашев звонил, я сказал, что если успеем, то приедем. Но не получилось. А вообще я не понимаю фестивали, где играют группы разного направления. К примеру, мы выступали с группой «Не ждали», и люди пришли на них. Так они сидели и зевали, когда мы выступали. Другое дело, когда команды одного стиля. Например, мы в Новосибирске выступаем с «Пищевыми отходами», очень хорошая, кстати, группа. Либо с «Бомжом», «Путти», «Инструкцией по выживанию». По-моему, фестивали такими и должны быть.

ПНС: Слышал ли ты «Дядю ГО»?

Е.: Слышал. Очень на «Калинов мост» похоже. Я их видел году в 87-м или 88-м на каком-то фестивале. Очень эстетическая музыка. Очень тонко сделана, со всеми скрипочками, просто идеально. Я это не очень люблю, такой эстетический подход. Понимаешь, сама живость невозможна без какой-то не то что грязи, а… Когда музыка стиснута определёнными формальными рамками, она мертва изначально. Допустим, ранний «Генезис» что-то сыграли в первый раз, это ещё живо, но когда целый год это играть, нота в ноту играть определённый ритмический рисунок, переходы, какие-то синкопы… Это очень напоминает камерную музыку, но с точки зрения камерности опять же плохо, потому что очень примитивно. Тогда лучше слушать Шостаковича. А рок — это музыка достаточно примитивная, основанная на ритме, на энергии, на словах. Вот Башлачёв — два-три аккорда, энергия, эмоции, текст.

ПНС: А Гнедков?

Е.: То же самое. Он вообще эстет. И начинал как кабацкий музыкант. И это у него, видимо, так и осталось. Всё это Ленинград очень напоминает. На последнем фестивале все команды пытались как можно сложнее аранжировать, чтобы показать умение игры и т. д. А западные команды, например «Клэш», могут играть очень хорошо, показывать высший класс, но вместо этого играют три аккорда, и всё. Потому что больше и не надо. Форма должна быть адекватной тому, что ты в неё вкладываешь. А у нас есть некий комплекс, что нужно всегда показать, что ты можешь ещё что-то сыграть.