Сияние серого солнца (СИ)

Подбираю грязный нож все ещё сияющий в лучах рассветного солнца и, взглянув в эти стальные глаза, произношу самые неприятнейшие слова в своей жизни:

— Страдания должны быть окончены. Я понимаю тебя, Катон.

Ни «мне очень жаль, что так получилось», ни «прости, что я не спасла тебя». А топорная констатация реальности. И всаживаю кинжал в сердце. Он обречённо испускает дух, пока я беспомощно держу оружие.

Гремит пушка, и я обратно ложусь на землю. Нет сил, чтобы даже вытащить с сердца кинжал. Издаю нервный смешок, глядя на мёртвого напарника. Катон, могущественный войн проиграл жалкой книжнице. Так глупо, нелепо, дико и бессмысленно. Хочу спрятаться от него, от зрителей, от себя. Да когда же все это закончится?

И будто услышав мои мысли, Клавдий Темплсмит громогласно объявляет:

— Дамы и господа, встречайте победительницу 74-х Голодных Игр Маргарет Реггадсон из Дистрикта-2.

Я победила. Я грохнула их всех. Несчастную ударившую меня дубинкой. Девушку, которая просто грелась. Ещё одну, которая мне доверилась. Цепа. Одного юношу своим безразличием. Да, всех укокошила. Но почему же я выжившая не чувствую облегчение и триумф, которого жаждала с первых дней игр?

Прилетают миротворцы. Хочу и их грохнуть, чтобы на минутку задержаться на арене и вернуться в прошлое. Судорожно выдыхаю, готовясь обратно вернуться в реальный мир. Я не плачу, а лишь робко улыбаюсь, как учили в детстве. Пусть думают, что я очередная бесчувственная кукла со второго. Тогда возможно меня оставят в покое.

Электроток поднимает меня, отрываясь от этой кровью залитой земли. Смогу ли я теперь жить без убийств, ведь я так привыкла разрушать? Но мне не дают додумать ответ, ведь милая медсестра несётся ко мне с уколом в руке.

Понимаю, что бессмысленно препираться. Да и стук в висках уговаривает не перечить. Кусаю губу до крови, чтобы снять наваждение. Но не получается, потому что укол берет своё. И меня обратно затаскивают в пучину страданий.

========== Реабилитация после игр и разговор среди роз. ==========

Безумие продолжалось. Не было больше физической боли, но в душе царила анархия. А реабилитация после игр включало в себя лежание на мятой больничной койке и бессмысленное разглядывание потолка, что особо и не способствовало выздоровлению.

Не могу сказать, что я была подавлена, скорее мне было все равно. Зато у меня впервые по-настоящему появилось время, чтобы все обдумать и анализировать все, что я сделала.

Да, я разглядывала блеклые воспоминания как хрустальные сувениры, который изготавливает мой родной первый. И так же нещадно разбивала их, чтобы совесть не мучала меня. Все-таки я рада, что представляла на играх второй, ведь многие бы меня не сторонились бы меня после всех моих поступков во имя выживания. Стоило ли оно того? Честно, не знаю. Говорю себе, что это теперь не важно, но я все-таки немного даже счастлива, узреть дальнейшие события.

В первые дни с меня не снимали кислородную маску, уверяя в том, что я отравлена туманом. И за ними последовали серые дни забытья вперемешку со скудной кормёжкой: зелёный чай, бульон и булочка. Пульс нормализировался, а настроение стало ровным и спокойным.

Никого из менторов я не видела, а оставалась в комнате без окон и дверей. Впрочем, я не понимала одного, почему я все ещё взаперти? Со мной все в порядке, не контужена и не глубоко ранена. Да и вроде не из буйных, которых усмиряют десятки санитаров. Меня заперли без объяснении, словно преступницу. А ведь так оно и есть, если подумать.

Но в один день, обеспокоенная медсестра, пересадив меня на кресло каталку, молча повезла в другое место. Я даже не сопротивлялась, не спрашивала, ведь зачем тратить остатки той крошечной энергии, которую вдруг придётся применить в случае нападения?

Она привозит меня в сад, усыпанный белоснежными розами. И уходит, оставляя в полном неведении. Поправив поседевшую прядь за ухо, начинаю медленно озираться вокруг. Осеннее небо было облачным, а серое солнце истончало слабые лучики прощанья. Кажется, уже наступает конец ноября. И погружение в искусственный мир так поглощает меня, что я и не замечаю человека пришедшего навестить меня.

— Ровно год назад, я так же приветствовал вашего предшественника, мисс Ньюсом, — всматривается он изучающее, словно пытается понять, что я из себя представляю.

Это президент Сноу.

Внешне напоминает моего дедушку. Только если его глаза излучали теплоту прозрачного весеннего неба, то в глазах властителя Панема бушевал грозный океан.

— Ваша власть и вправду велика, раз вы так смогли оперативно копнуть в прошлое моей семьи, — намекаю на то, что он называет меня моей реальной фамилией. Рано или поздно это должно было бы выясниться.

— Вы мне льстите, юная леди. Нами было изучены все претенденты с самой жатвы. И ваш дистрикт традиционно меня заинтересовал, что я решил немного покопаться в вашей биографии. Довольно занятно. Недавно читал ваши работы, написано мрачно, но в них чувствуется жизнь без прикрас. Думаю за способность излагать мысли, можно простить вам убийство вне арены.