Сияние снегов (сборник)

Есть поселок в Крыму. Называется он Кацивели.
Среди сосен и скал там нам было на все начихать.
Там у синего моря цветы на камнях розовели
и дремалось цветам под языческий цокот цикад.

Мы забыли беду, мы махнули рукой на заботы,
мы сказали нужде: «Подожди-ка нас дома, нужда!».
Дома ссорились мы. Я тебе говорил: «Ну чего ты?» –
И в глаза целовал, и добра ниоткуда не ждал.

Так уж вышло у нас. Ничего мы с тобой не сумели.
Я дымлю табаком, надо мной воздушок сине-сиз.
Есть поселок в Крыму. Называется он Кацивели.
Там мы рвали кизил и ходили пешком в Симеиз.

Бесшабашное солнце плыло в галактических высях
над просоленной галькой – обломышем древних пород…
Я от кривды устал, я от горнего голода высох,
не смеются глаза, и улыбкой не красится рот.

Убежим от себя – хоть на край, хоть на день, хоть на час мы.
Ну-ка платье надень, ну-ка ношу на камни свали –
и забудем о том, что запутаны мы и несчастны,
и в смеющейся влаге утопим тревоги свои…

Есть поселок в Крыму. Называется он Кацивели.
Он висел между скал и глаза нам лазурью колол.
Жарко-ржавые пчелы от сока живьем осовели,
черкал ящерок яркий. Скакал по камням богомол.

Там нам было тепло. А бывало, от стуж коченели.
Государственный холод глаза голубые гасил…
Есть поселок в Крыму. Называется он Кацивели.
Там шершава трава и неслыханно кисел кизил.

1966

«Как стали дни мои тихи…»

Как стали дни мои тихи…
    Какая жалость!
Не в масть поре мои стихи,
    как оказалось.

Для жизни надобно служить
    и петь «тарам-там», –
а как хотелось бы прожить
    одним талантом.

Махну, подумавши, рукой:
    довольно бредней, –
не я единственный такой,
    не я последний.

Добро ль, чтоб голос мой гремел,
    была б охота,
а вкалывал бы, например,
    безмолвный кто-то?

Всему живому друг и брат
    под русским небом,
я лучше у церковных врат –
    за нищим хлебом.

Пускай стихам моим пропасть,
    без славы ляснув, –
зато, веселым, что им власть
    мирских соблазнов?

О, что им, вольным, взор тупой,
    корысть и похоть,
тщеславье тех, кто нас с тобой
    берет под ноготь?

Моя безвестная родня,
    простые души,
не отнимайте у меня
    нужды и стужи.

В полдневный жар, в полночный мрак,
    строкой звуча в них,
я никому из вас не враг
    и не начальник.

Чердак поэта – чем не рай?
    Монтень да тюлька.
Еще, пожалуйста, сыграй,
    моя свистулька.

Россия – это не моря,
    леса, долины.
С ее душой душа моя
    неразделимы.

1965

«Меня одолевает острое…»