Сияние снегов (сборник)

Когда я был счастливый
там, где с тобой я жил,
росли большие ивы,
и топали ежи.

Всходили в мире зори

из сердца моего,
и были мы и море –
и больше никого.

С тех пор, где берег плоский

и синий тамариск,
в душе осели блестки
солоноватых брызг.

Дано ль душе из тела

уйти на полчаса
в ту сторону, где Бело –
сарайская коса?

От греческого солнца

в полуденном бреду
над прозою японца
там дух переведу.

Там ласточки – все гейши –

обжили – добрый знак –
при Александр Сергейче
построенный маяк.

Там я смотрю на чаек,

потом иду домой,
и никакой начальник
не властен надо мной.

И жизнь моя – как праздник

у доброго огня…
Теперь в журналах разных
печатают меня.

Все мнят во мне поэта

и видят в этом суть,
а я для роли этой
не подхожу ничуть.

Лета в меня по капле

выдавливают яд.
А там в лиманах цапли
на цыпочках стоят.

О, ветер Приазовья!

О, стихотворный зов!
Откликнулся б на зов я,
да нету парусов…

За то, что в порах кожи

песчинки золоты,
избави меня, Боже,
от лжи и суеты.

Меняю призрак славы

всех премий и корон
на том Акутагавы
и море с трех сторон!

1988–1989

На память о Фрайбурге

У Шварцвальдского подножия
нам с тобою в некий час
просияла милость Божия,
снизошедшая до нас.

Словно выкупавшись в радуге,

обрели тепло и свет
в городке старинном Фрайбурге
у родной Элизабет,

что, как будто больше некого,

даже плача из-за них,
любит Пушкина и Чехова
из писателей земных.

В нас, кого война, не мешкая

приучила с ранних лет
ненавидеть все немецкое,
той вражды пропал и след.

У Шварцвальдского подножия,

отыскав душе родню,
вдруг расправился под ношей я
и обрадовался дню.

Нас ютила многокомнатность,

где тревог российских нет,
где еще, быть может, помнит нас
милая Элизабет.

Ты была со мною рядышком,

когда я стихи читал
в университете Фрайбургском,
как залетный камчадал.

Нам заплакать было не во что

возле дома у дверей,
где жила Марина-девочка
до судьбы еще своей.

У Шварцвальдского подножия

за тебя и за себя
повторял одно и то же я,
всю Германию любя.

Пока вы друг с другом спорите,

обалдев от суеты,
здесь, в прилежном этом городе,
люди делом заняты.

Нас вели студентки за руки

с ними выпить заодно
на рождественском базарике
подожженное вино.

В тех краях, где Мартин Хайдеггер

был при райхе в ректорах,
нас любили – и нехай теперь
дома ждут тоска и страх, –

душу вытряхнул под ношей я,

и в нее пролился свет
у Шварцвальдского подножия,
где живет Элизабет.

1991

Буддийский храм в Ленинграде