Сияние снегов (сборник)

Мы были там – и слава Богу,
что нам открылась понемногу
вселенной горькая душа –
то ниспадая, то взлетая,
земля трагически-святая
у Средиземного ковша.

И мы ковшом тем причастились,

и я, как некий нечестивец,
в те волны горб свой погружал,
и тут же, невысокопарны,
грузнели финиками пальмы
и рос на клумбах цветожар…

Но люди мы неделовые,

не задержались в Тель-Авиве,
пошли мотаться налегке,
и сразу в мареве и блеске
заговорила по-библейски
земля на ихнем языке.

Она была седой и рыжей,

и небо к нам склонялось ближе,
чем где-нибудь в краях иных,
и уводило нас подальше
от мерзословия и фальши,
от патриотов и ханыг.

Все каменистей, все безводней

в ладони щурилась Господней
земля пустынь, земля святынь.
От наших глаз неотдалима
холмистость Иерусалима
и огнедышащая синь.

А в сини той, белы, как чайки,

домов расставленные чарки
с любовью потчуют друзей.
И встал, воздевши к небу руки,
музей скорбей еврейских – муки
нечеловеческой музей.

Прошли врата – и вот внутри мы,

и смотрим в страшные витрины
с предсмертным ужасом в очах,
как, с пеньем Тор мешая бред свой,
шло европейское еврейство
на гибель в ямах и печах.

Войдя в музей тот, в Яд-Вашем, я,

прервавши с миром отношенья,
не обвиняю темный век –
с немой молитвой жду отплаты,
ответственный и виноватый,
как перед Богом человек.

Вот что я думал в Яд-Вашеме:

я – русский помыслами всеми,
крещеньем, речью и душой,
но русской музе не в убыток,
что я скорблю о всех убитых,
всему живому не чужой.

Есть у людей тела и души,

и есть у душ глаза и уши,
чтоб слышать весть из Божьих уст.
Когда мы были в Яд-Вашеме,
мы видели глазами теми,
что там с народом Иисус.

Мы точным знанием владеем,

что Он родился иудеем,
и это надо понимать.
От жар дневных ища прохлады,
над ним еврейские обряды
творила любящая Мать.

Мы это видели воочью

и не забудем днем и ночью
на тропах зримого Христа,
как шел Он с верными своими
Отца единого во имя
вплоть до Голгофского креста.

Я сердцем всем прирос к земле той,

сердцами мертвых разогретой,
а если спросите: «Зачем?» –
отвечу, с ближними не споря:
на свете нет чужого горя,
душа любая – Яд-Вашем.

Мы были там, и слава Богу,

что мы прошли по солнцепеку
земли, чье слово не мертво,
где сестры-братья Иисуса
Его любовию спасутся,
хоть и не веруют в Него.

Я, русский кровью и корнями,

живущий без гроша в кармане,
страной еврейской покорен –
родными смутами снедаем,
я и ее коснулся таин
и верен ей до похорон.

1992

«Не горюй, не радуйся…»

А. Вернику