Сияние снегов (сборник)

Не то добро, что я стихом
дышу и мыслю с детства, то бишь
считаю сущим пустяком
все то, что ты, вздыхая, копишь.

Не то добро, что, опознав

в захожем госте однодумца,
готов за спором допоздна
развеселиться иль надуться.

Не то добро, что эта дурь,

что этот дар блажен и долог,
что и в аду не отойду
от книжных тумбочек и полок.

И если даже – всё в свой час –

навеки выскажусь, неведом,
строкой случайной засветясь, –
добро опять-таки не в этом.

Добро – что в поле под лучом,

на реках, душу веселящих,
я рос, ничем не отличен
от земляков ли, от землячек.

Что – хоть и холоден очаг,

что, хоть и слова молвить не с кем, –
а до сих пор в моих вещах
смеется галстук пионерский.

Что в жизни, начатой с азов,

с трубы, с костра, с лесного хруста,
не токмо Пришвин и Бажов
меня учили речи русской.

Что, весь – косматой плоти ком,

от бед бесчисленных не хныча,
дышал рекой, как плотогон,
смолой и солнцем – как лесничий.

Что, травы горькие грызя,

и сам горячий, как трава, я
в большие женские глаза
смотрел, своих не отрывая.

Что, вечно весел и здоров

(желая всем того ж здоровья),
не терся у чужих столов я
и не выклянчивал даров.

Что, всей душой служа одной,

о коей сызмала хлопочем,
я был не раз и буду вновь
ее солдатом и рабочим.

Середина 1950-х

Снег на крышах и вершинах

Ко мне города оборачивались крышами.
Из окон моих даже днями морозными
мне улицы были сырыми и рыжими,
а крыши в снегу – как торт неразрозненный.

Прямо ешь этот снег, соси да похрустывай

да хрустальные капли роняй на лацканы.
Я помню, я видел, шатаясь по Грузии,
такой же белый, чистый, неласканный.

Внизу он лежит завшивленным рубищем,

а там, рассверкавшись алмазными иглами,
горит по ночам заменяя любящим
лисицу небес, если та не выглянет.

Его, как корону, на темя воздев, звенеть

любо вершинам, светлеть – румяниться…
А почему он чем выше, тем чище и девственней?
А потому, что люди туда не дотянутся.

Не плюют на него и не мочатся,

не скребут его дворники совками-метёлками…
Мне там, на вершинах, замерзнуть хочется
под вечнозелеными елками.

Не позднее 1952

Воспоминание о востоке

Чуть слышно пахнут вяленые дыни.
У голубых и призрачных прудов
поет мошка. В полуденной пустыне
лежат обломки белых городов.

Они легли, отвластвовав и канув,

и ни один судьбой не пощажен,
и бубенцы беспечных караванов
бубнят о счастье, мнимом и чужом.

Верблюды входят в сонную деревню –

простых людей бесхитростный приют.
Два раза в год беременны деревья,
плоды желтеют, падают, гниют.

Мир сотворен из запахов и света,

и верю я, их прелестью дыша,
что здесь жила в младенческие лета
моя тысячелетняя душа.

Не позднее 1952