Сияние снегов (сборник)

Без киевского братства
деревьев и церквей
вся жизнь была б гораздо
безродней и мертвей.

В лицо моей царевне,

когда настал черед,
подуло Русью древней
от Золотых ворот.

Здесь дух высок и весок,

и пусть молчат слова:
от врубелевских фресок
светлеет голова.

Идем на зелен берег

над бездной ветряной
дышать в его пещерах
святою стариной.

И юн, и древен Киев –

воитель и монах,
смоловший всех батыев
на звонких жерновах.

Таится его норов

в беспамятстве годов,
он светел от соборов
и темен от садов.

Еще он ал от маков,

тюльпанов и гвоздик, –
и Михаил Булгаков
в нем запросто возник.

И, радуясь по-детски,

что домик удался,
строитель Городецкий
в нем делал чудеса…

Весь этот дивный ворох,

стоцветен и стокрыл,
веселый друг филолог
нам яростно дарил.

Брат эллинов и римлян,

античности знаток,
а Киев был им привран,
как водится, чуток.

Я в том не вижу худа,

не мыслю в том вины,
раз в киевское чудо
все души влюблены.

Ведь, если разобраться,

все было бы не так
без киевского братства
ученых и бродяг.

Нас всех не станет вскоре,

как не было вчера,
но вечно будут зори
над кручами Днепра.

И даль бела, как лебедь,

и, далью той дыша,
не может светлой не быть
славянская душа.

1972

«Редко видимся мы, Ладензоны…»

Б. Я. Ладензону

Редко видимся мы, Ладензоны, –
да простит нас за это Аллах, –
отрешенные, как робинзоны,
на тверезых своих островах.

Или дух наш не юн и не вечен,

или в мыслях не стало добра,
что сегодня делиться нам нечем,
как, бывало, делились вчера?

Я не верю в худые заклятья,

не хочу ни затворов, ни стен,
только не размыкайтесь, объятья,
только б не расставаться ни с кем.

И приду еще я, и разуюсь,

и, из дружеской чаши поим,
вновь покоем твоим залюбуюсь
и порадуюсь шуткам твоим.

Наши дни холодны и туманны,

наша кривда нависла тузом.
Не хватило мне брата у мамы.
Будь мне братом, Борис Ладензон.

Назови это вздором и чушью,

только я никогда не пойму,
где предел твоему добродушью,
где он юмору, где он уму,

где он той доброте некрикливой,

что от роду тиха и проста
и венчается русской крапивой
вместо терний Исуса Христа.

И хоть стали нечастыми встречи,

и хоть мы ни на вы, ни на ты,
эти встречи – как Божии свечи
в черноте мировой темноты.

Трижды слава таинственной воле,

что добра она к русской земле,
что не в сытости мы и не в холе,
а всего лишь во лжи да во зле.

Век наш короток, мир наш похабен,

с ними рядом брести не резон.
Я один на земле Чичибабин.
Будь мне братом, Борис Ладензон.

1977

Слово о Булате