Сияние снегов (сборник)

Чудом вырос, телом крепок и душою бодр,
на Руси, как дуб меж репок, император Петр.
Вырос чудом, да недобрым, хоть за Прут уйти б:
и доныне больно ребрам от царевых дыб.

Этот бес своей персоной, злобой на бояр

да заботушкой бессонной всех пообаял –
оттого и до сегодня, на обман щедра,
врет история, как сводня, про того Петра.

Был он ликом страховиден и в поступках лют

и на триста лет обидел православный люд,
воля к действию была в нем велика зело,
да не Божеским пыланьем мучилось чело.

То не он ли для России, оставляя трон,

мнил, что смуты воровские кончены Петром?
Не с его ль руки разросся в славе и молве
по мечтам Растрелли с Росси город на Неве?

Не за то ль к нему хранится в правнуках любовь,

что свободных украинцев обратил в рабов?
He его ль добра отведав, посчитай возьми,
русских более, чем шведов, полегло костьми?

Как обозами свозили мертвые тела,

так горой на том верзиле добрые дела, –
вот уж подлинно антихрист – и в шагу тяжел:
уж какие свет и тихость там, где он прошел!

А народ от той гнетущей власти-суеты

уходил в лесные пущи, в темные скиты,
где студеная водица, сокровенный мрак,
ибо зло от зла родится, а добро – никак.

От петровского почина, яростно-седа,

не оставила пучина светлого следа:
дух в разладе, край в разрухе, а как помер он,
коронованные шлюхи оседлали трон.

Я, конечно, у России даже не пятак,

но когда б меня спросили, я сказал бы так:
– Наше время – слава зверю, клетка для тетерь.
Я ж истории не верю, и никто не верь.

Все дела того детины, славе вопреки,

я отдам за звук единый пушкинской строки.
Я отдам, да и не глядя, все дела Петра
ради в пушкинской тетради росчерка пера.

(1989)

Дума о Карабахе