Сияние снегов (сборник)

Я всем гонимым брат,
в душе моей нирвана,
когда на Арарат
смотрю из Еревана,

когда из глубока

верблюжьим караваном
святые облака
плывут над Ереваном,

и, бренное тесня

трагедией исхода,
мой мозг сечет резня
пятнадцатого года,

а добрый ишачок,

такой родноволосый,
прильнув ко мне, со щек
облизывает слезы…

О рвение любви,

я вечный твой ребенок, –
Армения, плыви
в глазах моих влюбленных!

Устав от маеты,

в куточек закопайся, –
отверженная ты
сиротка Закавказья.

Но хоть судьба бродяг

не перестала влечь нас,
нигде на свете так
не чувствуется Вечность.

Рождая в мире тишь,

неслыханную сердцем,
ты воздухом летишь
к своим единоверцам.

Как будто бы с луны,

очам даруя чары,
где в мире не славны
армянские хачкары?..

Я врат не отопру

ни умыслу, ни силе:
твои меня добру
ущелия учили.

Листая твой словарь

взволнованно и рьяно,
я в жизни не сорвал
плода в садах Сарьяна.

Блаженному служа

и в каменное канув,
живительно свежа
вода твоих фонтанов.

О, я б не объяснил,

прибегнув к многословью,
как хочется весь мир
обнять твоей любовью!..

Когда ж друзей семья

зовет приезжих в гости,
нет более, чем я,
свободного от злости.

Товарищ Степанян!

Не связанный обетом,
я нынче буду пьян –
и не тужу об этом.

Я не закоренел

в серьезности медвежьей
и пью за Карине,
не будучи невежей.

А на обед очаг

уже готовит праздник,
и Наапет Кучак
стихами сердце дразнит.

1985

9 января 1984 года

Изверясь в разуме и в быте,
осмеян дельными людьми,
я выстроил себе обитель
из созерцанья и любви.

И в ней предела нет исканьям,

но как светло и высоко!
Ее крепит армянский камень,
а стены – Пущино с Окой.

Не где-нибудь, а здесь вот, здесь вот,

порою сам того стыдясь,
никак не выберусь из детства,
не постарею отродясь.

Лечу в зеленые заречья,

где о веселье пели сны,
где так черны все наши речи
перед безмолвьем белизны.

Стою, как чарка, на пороге,

и вечность – пролеском у ног.
Друг, обопрись на эти строки,
не смертен будь, не одинок…

Гремят погибельные годы,

ветшает судебная нить…
Моей спасительной свободы
никто не хочет разделить.

На годовщину смерти Л. Тёмина