Сияние снегов (сборник)

Ну и гугняв же местный бес –
запустит дождик суток на шесть,
чтоб люди чувствовали тяжесть
непросыхаемых небес.

А мне он зла не причинял,

а я хлопот его не стою,
а мне бы стакнуться душою
с душой магнолий и чинар.

В недоуменье дух и плоть,

не разберу никак по думе, –
какой ты нации, Батуми,
и что напрял в тебе Господь.

Как ракушка – волной в ушах,

как дева – в лучевидной кроне,
о тыща и одном балконе,
о двух ажурных этажах.

И не во сне, а наяву

пестры под непогодью прыткой,
по-детски выложены плиткой
проспекты прямо в синеву.

Дано ль прочесть простым умам

узоры страхов и бесстраший,
под звонко-розовою пряжей
прибрежья зелень и туман?

Вдруг кто-то в чащу шах-шарах!

А кто? Увидеть бы, узнать бы,
но немо щурятся усадьбы
из тьмы в оранжевых шарах…

Века с недвижностью в очах

реальней здесь, чем день текущий,
и я гощу с кофейной гущей
у сна в бамбуковых дворцах.

У сердца нет иных забот,

чем жить, от волн морских святея,
где медным голосом Медея
отмщенье божие зовет.

Потопным топотом дождя

тщета веков, как пыль, прибита,
и эвкалипты Еврипида
стоят, до краешка дойдя…

1985

Феодосия

В радостном небе разлуки зарю
дымкой печали увлажню:
гриновским взором прощально смотрю
на генуэзскую башню.

О, как пахнуло веселою тьмой

из мушкетерского шкафа, –
рыцарь чумазый под белой чалмой –
факельноокая Кафа!

Желтая кожа нагретых камней,

жаркий и пыльный кустарник –
что-то же есть маскарадное в ней,
в улицах этих и зданьях.

Тешит дыханье, холмами зажат,

город забавный, как Пэппи,
а за холмами как птицы лежат
пестроцветущие степи.

Алым в зеленое вкрапался мак,

черные зернышки сея.
Море синеет и пенится, как
во времена Одиссея.

Чем сгоряча растранжиривать прыть

по винопийным киоскам,
лучше о Вечности поговорить
со стариком Айвазовским.

Чьи не ходили сюда корабли,

но, удалы и проворны,
сколько богатств под собой погребли
сурожскоморские волны!

Ласковой сказке поверив скорей,

чем историческим сплетням,
тем и дышу я, платан без корней,
в городе тысячелетнем.

И не нарадуюсь детским мечтам,

что, по-смешному заметен,
Осип Эмильевич Мандельштам
рыскал по улочкам этим.

1984

Розы и соловьи