Сияние снегов (сборник)

Ну а кого ему еще
любить прикажете?..
Саднит у пахаря плечо
на Божьей пажити.

Балует солнце в бороде,

щекотку делая.
Идет по черной борозде
лошадка белая…

С потопом схож двадцатый век:

рулим на камешек.
А он пустил бы в свой ковчег
моих неканувших?

Сгодился б Осип Мандельштам

для «Круга чтения»?
Ведь вот кого он выбрал сам.
Мое почтение!..

Идет на мир девятый вал.

Мертво писательство.
Не зря стихов не признавал
его сиятельство.

А я родился сиротой

и мучусь родиной.
Тому ли спорить с Бородой,
кто сам юродивый?

Гордыне лет земных чужой

с их злом и ложию,
тоскую темною душой
по Царству Божию.

Лущу зерно из шелухи,

влюбляюсь, верую.
Да мерит брат мои стихи
толстовской мерою.

1979

«Сколько вы меня терпели!..»

Сколько вы меня терпели!..
Я ж не зря поэтом прозван,
как мальчишка Гекльберри,
никогда не ставший взрослым.

Дар, что был неждан, непрошен,

у меня в крови сиял он.
Как родился, так и прожил –
дураком-провинциалом.

Не командовать, не драться,

не учить, помилуй Боже, –
водку дул заради братства,
книгам радовался больше.

Детство в людях не хранится,

обстоятельства сильней нас, –
кто подался в заграницы,
кто в работу, кто в семейность.

Я ж гонялся не за этим,

я и жил, как будто не был,
одержим и незаметен,
между родиной и небом.

Убежденный, что в отчизне

все напасти от нее же,
я, наверно, в этой жизни
лишь на смерть души не ёжил.

Кем-то проклят, всеми руган,

скрючен, согнут и потаскан,
доживаю с кротким другом
в одиночестве бунтарском.

Сотня строчек обветшалых –

разве дело, разве радость?
Бог назначил, я вещал их, –
дальше сами разбирайтесь.

Не о том, что за стеною,

я писал, от горя горбясь,
и горел передо мною
обреченный Лилин образ…

Вас, избравших мерой сумрак,

вас, обретших душу в деле,
я люблю вас, неразумных,
но не так, как вы хотели.

В чинном шелесте читален

или так, для разговорца,
глухо имя Чичибабин,
нет такого стихотворца.

Поменяться сердцем не с кем,

приотверзлась преисподня, –
все вы с Блоком, с Достоевским, –
я уйду от вас сегодня.

А когда настанет завтра,

прозвенит ли мое слово
в светлом царстве Александра
Пушкина и Льва Толстого?

1986

Из книги «В стихах и прозе» 1980–1990

«Я родом оттуда, где серп опирался на молот…»