Сила безмолвия

Я начал было протестовать, что предложенная им классификация унизительна, но решил воздержаться от длинной тирады. Я лишь заметил, что если сказанное о трех типах личности истинно, то каждый из нас пожизненно привязан к определенному типу, не имея возможности ни измениться, ни освободиться.

Он признал, что дело именно так и обстоит. Несмотря на это, один шанс на освобождение все-таки остается. Давным-давно маги установили, что к этим трем категориям относится только наша личная саморефлексия.

— Наша беда в том, что мы принимаем себя всерьез, — сказал он. — К какой из трех групп относится наш образ себя, имеет значение лишь вследствие нашей самозначительности. Если мы не являемся самозначительными, то нам больше нет дела до того, к какой группе мы принадлежим.

Я всегда буду оставаться пердуном, — продолжал он, трясясь от смеха, — и ты тоже. Но сейчас я — пердун, который не принимает себя всерьез, чего нельзя сказать о тебе.

Я был возмущен. Мне хотелось спорить, но я не мог собрать для этого энергии.

Эхо его смеха, прокатившееся по пустынной площади, показалось мне каким-то сверхъестественным.

Он сменил тему разговора и быстро перечислил основные ядра, о которых мы уже говорили: проявления духа, толчок духа, уловки духа, нисхождение духа, требования намерения, управление намерением. Он вновь назвал их все, как бы давая мне возможность твердо их запомнить. Затем он кратко повторил все, что говорил мне ранее относительно этих ядер. Похоже, он намеренно заставлял меня сохранить всю эту информацию в интенсивности момента.

Я заметил, что основные ядра все еще остаются для меня тайной. Я был очень обеспокоен своей неспособностью понять их. Казалось, он вот-вот прекратит обсуждение этой темы, а я все еще совершенно не ухватил ее смысла.

Я настаивал на дополнительных вопросах относительно абстрактных ядер. Казалось, он обдумывал сказанное мной, а потом спокойно кивнул головой.

— Эта тема была очень трудной и для меня, — сказал он. — Я, как и ты, задавал много вопросов. Но я, вероятно, был чуть-чуть эгоистичней, чем ты. И я очень злился. Вопросы я мог задавать только сварливым тоном. Ты, пожалуй, воинствующий инквизитор. В конце концов ты и я в равной степени несносны, но только по разным причинам.

Относительно основных ядер дон Хуан добавил, прежде чем сменить тему разговора, всего лишь одну вещь, — что они обнаруживают себя невероятно медленно — то неустойчиво проявляясь, то отступая.

— Я могу без конца повторять, что тот, чья точка сборки сдвинулась, — начал он, — может двигать ее дальше. Учитель нужен нам лишь по одной причине — он должен безжалостно подталкивать нас к действию. В противном случае нашей естественной реакцией является остановиться, чтобы поздравить себя с тем, что мы продвинулись так далеко.

По его словам, мы оба являем собой пример отвратительной тенденции потакать себе. К счастью, его бенефактор, будучи непревзойденным сталкером, совершенно не щадил его.

Дон Хуан рассказывал, как во время ночных путешествий по пустыне нагуаль Хулиан основательно просветил его относительно природы самозначительности и движения точки сборки. По словам нагуаля Хулиана, самозначительность — это чудовище о трех тысячах голов. Противостоять ему и победить его можно лишь в трех случаях. Во-первых, если отсечь все головы последовательно; во-вторых, — достичь того загадочного состояния, которое называется местом без жалости, постепенно разрушающего самозначительность путем лишения ее пищи (морения голодом); и в-третьих — если за мгновенное истребление трехтысячеголового чудовища заплатить своей собственной символической смертью.

Нагуаль Хулиан советовал избрать третий путь. При этом он сказал дону Хуану, что тот может считать себя счастливым, если ему будет предоставлена возможность выбора, потому что обычно только дух определяет тот путь, по которому должен следовать маг, и долг мага — следовать ему.

Дон Хуан сказал, что учил меня так же, как в свое время его учил бенефактор — отсекать все три тысячи голов самозначительности одну за другой, однако результаты оказались весьма различными. Тогда как я поддавался учению очень хорошо — он не поддавался ему вообще.

— Со мной был особый случай, — продолжал он. — С той самой минуты, как мой бенефактор увидел меня, лежащего на дороге с пробитой пулей грудью, он знал, что я — новый нагуаль. Он и вел себя соответственно, сдвинув мою точку сборки, после того как здоровье мое немного улучшилось. И я мог с огромной легкостью видеть поле энергии в виде чудовищного человека. Однако это достижение вместо предполагаемой помощи стало помехой дальнейшему движению моей точки сборки. И в то время, когда точки сборки других учеников неуклонно сдвигались, моя оставалась неподвижной на уровне способности видеть монстра.

— Но почему твой бенефактор не объяснил тебе того, что происходит? — спросил я, озадаченный этими излишними сложностями.