Сила доброты. Как с помощью эмпатии менять мир к лучшему

«Ему не обязательно все время помнить о Сантьяго, — рассуждает Векслер. — Но Сантьяго всегда придет к нему на помощь как верный друг. В этом и заключается могущество литературы». Векслер и Кейн, а вслед за ними и другие, поверили в него. Группы «Изменения жизни» под руководством пар судья — профессор появились в Линне, Дорчестере и Роксбери — беднейших городках и районах Массачусетса, — а затем в Калифорнии, Нью-Йорке и Англии. Программа скорее либерального толка, но ее внедрили даже в Бразории, в Техасе, где Трамп победил с огромным отрывом на выборах 2016 года. В этом штате самые строгие законы, и с 1976 по 2015 год здесь казнили больше преступников в пересчете на душу населения, чем во всех остальных штатах, кроме Оклахомы. Но и тамошние судьи сочли за благо дать преступникам второй шанс. Альтернатива была неутешительной. «Если программа не сработает, — сказали Векслеру, — их казнят».

Исследователи сравнили записи первых четырех курсов — с участием тридцати двух человек, совершивших в среднем по восемнадцать преступлений, — с группой мужчин, находящихся на испытательном сроке, аналогичного возраста, этнической принадлежности и криминального прошлого. К концу года 45% условно освобожденных в контрольной группе совершили повторные преступления, несколько из них — с применением насилия. Из участников программы «Изменение жизни» снова преступили закон менее 20%, и только один человек совершил насильственное преступление[180]. Но даже рецидивы были менее серьезными, чем предыдущие правонарушения. По мнению Векслера, дело в эмпатии, которую они вынесли из программы. «Мне хочется верить, что у них появилось более уважительное отношение к людям, и теперь им приходится подумать дважды, прежде чем кого-то ударить». Также проводилось более масштабное сравнение — шестисот участников «Изменения жизни» и такого же количества условно освобожденных. Результат подтвердился: участники программы совершали повторные преступления реже и менее жестоко.

«Изменение жизни» была первой программой в своем роде, и ее результаты все еще считаются предварительными. Но она уже помогла многим и очень выгодна с экономической точки зрения. Один участник обходится приблизительно в 500 долларов — сравните с 30 000 долларов в год за тюремное содержание в случае рецидива. И это еще не главный показатель. После запуска программы к судье Кейну обратились из группы по правам жертв с вопросом, как он посмел выпустить на свободу не отсидевших положенный срок преступников. Кейн ответил: «Представьте, сколько людей не станут жертвами благодаря программе».

С момента появления «Изменения жизни» все чаще судьи внедряют литературу в систему правосудия. В 2008 году двадцать восемь молодых мужчин и женщин осудили за незаконное проникновение и умышленную порчу имущества — они устроили бурную вечеринку в мемориальном летнем домике поэта Роберта Фроста в Вермонте. Вместо тюремного заключения их приговорили к участию в специально разработанном семинаре о жизни и творчестве поэта. В Бразилии и в Италии можно скостить по три-четыре дня срока за каждую прочитанную книгу.

Во многом очевидно, что мы как общество считаем литературу неким излишеством. В 2006 году Верховный суд в решении по делу Бирд против Бэнкса обеспечил право отказывать заключенным в материалах для чтения, несмотря на доказательства, что наличие библиотеки повышает вероятность трудоустройства после освобождения. Векслер в подобных решениях видит явный признак чрезмерной озабоченности общества сухим остатком, в который искусства не входят. «Исходя из крепнущего убеждения, что человек — это экономическая единица, мы можем сказать, что у гуманитарных наук и литературы… мало возможностей изменить ситуацию». Трудно не согласиться. Национальному фонду поддержки искусств регулярно сокращают финансирование, и он скоро может прекратить существование. В 2014 году в 28% нью-йоркских школ не было учителя рисования на полную ставку, а в бедных районах в 40%[181].

Ценности искусства не настолько осязаемые, чтобы в их существовании не сомневались правительственные структуры. Биохимику проще подсчитать размер своего вклада в дело, чем драматургу. Но совместная работа психологов и деятелей искусства изменит положение. Когда Талия Голдштейн начала исследование театра, то столкнулась со скептицизмом коллег-ученых — и энтузиазмом актеров и преподавателей драматического искусства.

«Они хотели доказательств. Доказательств, что делают что-то полезное для человечества. Доказательств, что имеют право на существование».

И доказательства поступают. Искусство — особенно его нарративные формы, такие как литература и драма, — способствует полету сознания. Оно делает эмпатию безопасной и приятной даже в тяжелейших обстоятельствах. Рассказывать истории — один из старейших видов досуга и, как оказывается, один из самых важных.

Глава 5. Избыток сострадания