Сила есть Право

Существует два различных, и вместе с тем схожих типа паразитических семитов: первый, представленный Марксом, Лассалем, Степняком[387] и Иисусом-мечтателем, второй — Гошеном, Ротшильдом, Барингом[388] и Иудой-банкиром. Вместе, где бы они ни находили приют, они практически полностью уничтожают гражданскую свободу и личную независимость. Не кусают ли они как гадюки кормящую их грудь? Что сделали они с Галлией, как не выели её сердце, а Галлия была первой, кто «освободила» их. Что теперь они делают с Германией, Россией, Англией, Америкой, Африкой, Австралией? Отравляют мозговые клетки порабощённого большинства, отбирая под залог — плуг и борону — жёрнов и мельницу.

Над нациями, империями и колониями, пребывающими в рабстве, висит идольский знак бесстыдного распятия (которое не лечит ни одной болезни). Над миром в цепях маячит ужасная тень трёх золотых шаров.[389]

4

Как солнца, звёзды и первичные атомы притягивают друг друга взаимной силой, так красивые женщины притягивают храбрых мужчин. Нервные клетки великолепных женщин и решительных воинов вибрируют в ритмичном унисоне. Между ними существует обоюдное масонство,[390] и ни «кредо», ни «культура» не могут его истребить, потому что это является частью космического плана — создавать всё более высокие типы.

Женский пол собирается на военных парадах, на футбольных матчах, на бальных турнирах, на водных карнавалах и на театрализованных битвах точно так же, как женщины «старого доброго времени»[391] собирались на состязаниях лучников — на битвах в Колизее — на Олимпийских играх — и на воинственных плясках неолита.[392] В своём поклонении воину индейские скво, львицы и колокольчики бального зала звучат в гармоничном аккорде.

Даже в годы мира (мир может быть определён как временное перемирие — приостановка битвы за выживание) гражданские в женском обществе резко обесцениваются, когда поблизости появляется раззолоченный морской лейтенант или «капитан-с-его-бакенбардами». На балах и приёмах военная униформа несёт прежде всего сексуальность (в особенности, если в неё облачён мужчина), так же, как и среди охотящихся за скальпами аборигенов Борнео, каннибалов Конго, краснокожих Оклахомы — или среди ужасных грубиянов Чикаго.

Университетские профессора (замаскированные священники) и святоши-демагоги могут в напыщенной прозе и медовых рифмованных строках обличать «милитаризм» и «ужасы войны», но с гораздо большим успехом они могут вскочить в ярости на свои задние лапки и бешено вопить на пояса Ориона,[393] или в бессильном отчаянии бросаться на сверкающие острия Северного Сияния. Эти литературные «светила» (чьё дело — занижать общественное мнение) ведают лишь очки на своих носах, безумие в своих мозгах, застой в своих печёнках, сухость в своих костях, страх в своих сердцах и перья в своих извивающихся пальцах, они никогда не будут восторженно «избраны» зрелой женщиной. Когда этим бедным убогим человечишкам (гениями они зовут друг друга) посчастливится (по какому-то благоприятному стечению обстоятельств) получить женщину, они превращают её жизнь в пытку и едва ли оставляют после себя хоть какое-то потомство, ибо рок дегенерации веет над каждым их нервом и над каждым волоском их тел. Кто-нибудь когда-нибудь слышал, чтобы страдающая от неразделённой любви женщина рисковала своей жизнью или своей репутацией, чтобы выйти замуж за набожную ползучую гадину или за очкастого учёного мужа? Видели ли вы хотя бы одну великую драму, в которой герой ни чуточку не подрался? Прелестный принц, он не только совершает галантные поступки — он побеждает гигантов — обводит вокруг пальца коварных убийц — сокрушает злых колдунов и нагоняет ужас на всех злодеев в округе — то есть «на другого поклонника».

Расследование последнего случая индийского мятежа показало, что первая его вспышка (в Мируте[394]) была спровоцирована «местной прекрасной девушкой, увенчанной жасминовыми гирляндами», которая очень по-женски осмеяла своего поклонника сипая, прошипев ему в лицо, когда он пришёл её навестить: «Мы не на базаре, чтобы целовать трусов». Он покинул её в ярости и безрассудно ускорил восстание, которое закончилось тем, что завоеватели выстрелили из пушек «побеждёнными».