"Сила молитвы" и другие рассказы

— Это ничего, нормально, на «ты» даже лучше, естественнее и душевнее. Раньше все друг друга на «ты» называли, это уже потом у европейцев научились выкать. Говори мне «ты», не стесняйся.

— Да, молитвослов твой, вот он.

— Оставь его себе, может, еще пригодится. Или другому кому передашь, когда прижмет человека.

Исцеление

В наши дни мало кто верит в чудеса, и трудно убедить современного человека в том, что они случаются. И тем не менее я, современный человек, должен рассказать о чуде, случившемся со мной, и попытаться найти простые убедительные слова — без чего-либо, что может показаться лживым, надуманным или хотя бы слегка досочиненным.

Произошло это несколько лет назад, и я, писатель Александр Сегень, до сих пор не решался письменно засвидетельствовать чудо, ограничиваясь устными рассказами. Меня всегда останавливала мысль: либо не поверят, либо лишь сделают вид, что поверили. Либо — недоповерят.

С весны того года у меня начала болеть пятка. Я особо не переживал. Пройдет. Но не проходило, а, наоборот, болело все сильнее и сильнее. Пришлось идти к врачам. Они ставили разные диагнозы, прописывали мази, таблетки, но ничто не помогало.

Летом мы вдвоем с сыном Колей собирались поехать на три недели в Гурзуф, и я думал о море — оно меня часто спасало, многие болячки заживали, когда поплаваешь много дней подолгу, походишь по прибрежной гальке.

Но и море на сей раз не помогло, и, когда пришло время уезжать, я уже вовсе не мог наступить на пятку — такую адскую боль вызывал каждый шаг.

Мы приехали из Гурзуфа в Симферополь, до поезда оставалось три часа.

— Надо идти пешком к святителю Луке, — объявил я о своем решении сыну.

— Какое пешком! — усомнился Николаша. — Тебе нельзя пешком, папочка.

Я почти никогда не решался тревожить святых просьбами о своем устроении в жизни. Лишь изредка. Когда Коля должен был появиться на свет, жене назначили кесарево сечение на 1 июня, а этот вольнодумец решил, что ему пора, и стал требовать освобождения утром 31 мая. Я, узнав о том по телефону, испугался и побежал в храм Рождества Христова в селе Измайлове, встал на колени перед иконой святителя Николая и долго молился. В какой-то миг мне показалось, что святитель Николай улыбнулся мне. Я поспешил домой, позвонил в роддом и узнал о благополучном исходе.

— Нет, надо идти.

— Давай хотя бы такси возьмем.

— Нет, только пешком.

И мы, оставив вещи в камере хранения, отправились к целителю Луке (Войно-Ясенецкому). От вокзала до Свято-Троицкого собора, в котором после канонизации в лике святых покоятся мощи святителя, пешком, если веселыми ногами, минут пятнадцать; если усталым шагом, то минут двадцать — двадцать пять. Я, опираясь на сына, тащился час с лишним, взмок от боли, но преодолевал ее разговорами о человеке, к которому мы шли. Я рассказывал о том, как родившийся в семье католиков Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий в юности увлекался толстовством, потом вопреки протестам родителей принял Православие; о том, каким знаменитым врачом он стал уже в молодые годы, как, оплакав жену, родившую ему четырех детей, принял монашеский постриг. Находясь в Ташкенте, был привлечен в качестве эксперта по судебному делу, и известный чекист-палач Петерс спросил его: «Скажите мне, поп и профессор Войно-Ясенецкий, как это вы верите в Бога, в бессмертие души? Вы что, видели Бога? А когда вы делали операции в грудной клетке, вы что, видели душу?»

«Нет, — спокойно отвечал целитель, — Бога и души я не видел. Но я не раз производил трепанацию черепа, и ума тоже не видел».

За смелые суждения и высказывания Валентин Феликсович (в архиерейском чине — епископ Лука) был арестован и одиннадцать лет провел в лагерях и ссылках. А в годы войны вышел его труд «Очерки гнойной хирургии», благодаря которому были спасены десятки, если не сотни тысяч жизней советских воинов. И за эту целебную книгу он, недавний узник ГУЛАГа, был удостоен Сталинской премии 1-й степени!..

Обо всем этом мы говорили с сыном, медленно волочась к Свято-Троицкому храму, и наконец добрели. Там я встал на колени пред гробом святителя и помолился ему, не утомляя слишком долгим прошением. Купил масло, освященное на мощах святого, и байковую портянку, которой мне посоветовали укутывать больное место после помазания маслом.

Путь от храма к вокзалу был еще более утомительным. У меня уже не было сил ни о чем беседовать. Не знаю почему, но я решил помазать ногу маслом уже по приезде в Москву. Мы с Колей вернулись домой в воскресенье днем. Вечером я вспомнил про масло. Положа руку на сердце: не очень-то верил в чудо, хотя надежда на помощь святого теплилась в душе. Ну, думал я, хоть бы чуть-чуть сняло боль…

Далее произошло такое, что у меня в буквальном смысле слова зашевелились на голове волосы, а по коже пробежали мурашки.

Как только я помазал ногу маслом, в ноге создалось некое отрадное бурление: как в бокале, куда только что налили шампанского или нарзана, внутри бегали тысячи пузырьков, и в какие-то считанные секунды боль исчезла, растворилась в этом чудесном кипении.