Сила присутствия. Том 1

Что было сказано мне? Как это — быть, не оставляя себя? Что значит быть оставленным? Что значит — «себя»? Пусть духовные учителя, ведантисты объясняют все эти вещи. Для меня они непостижимы. Более того, у меня нет стремления понять их. Счастье, обретаемое не только пониманием этой фразы, но также и практикованием, — то самое счастье даровал мне Бхагаван в тот момент, когда эти слова слетели с его уст. Мне не нужно понимать их умом, потому что я сразу же пережила то состояние, на которое указывали слова, даже не понимая на самом деле их значения. Я приняла этот непосредственный опыт, это абсолютное удовлетворение, как плод этой упадеши. Через этот опыт я пришла к пониманию того, что в благом присутствии Бхагавана простое высказывание, данное его милостью, может принести плоды и реализацию всех духовных практик, таких как шравана [слушание], макака [размышление] икидидхья-сана [созерцание или пребывание].

Передав мне этот наказ, Бхагаван остался сидеть и сидел очень долго. Я тоже продолжала стоять перед ним. Похоже, это имело огромное значение. Смысл состоял в том, что, передав упадешу посредством слов «будь, не оставляя себя», Бхагаван показал на примере, как это можно выполнить — пребывая в этом состоянии.

* * *

Я выражала свое почтение Бхагавану, разбивая перед ним кокос, возжигая камфору и совершая арати. Раньше, когда Бхагаван жил на горе, он милостиво разрешал мне совершать этот обряд.

Однажды Бхагаван со своими преданными пошли на гирипрадакшику. Я была в толпе, шедшей за ним. Я и еще две женщины — Эчаммал и Камакши Аммал — задумали совершить обряд почитания Бхагавана прямо в пути. Чиннасвами не любил, когда разбивали кокосы и возжигали камфору внутри ашрама. Он предпочитал, чтобы такие церемонии проводились перед усыпальницей матери (Раманы). Поэтому мы трое, никого не предупредив, принесли все необходимое для того, чтобы провести пуджу Бхагавану во время прадакшины.

Совершая гирипрадакшину, Бхагаван всегда ходил очень медленно и останавливался через равные промежутки времени. Во время одного такого привала Эчаммал разбила кокос и зажгла камфору в благом присутствии Бхагавана. На следующем привале то же самое сделала Камакши. Когда Бхагаван остановился у Ашрама Гаутамы, пришла моя очередь. Я разбила кокос, зажгла камфору и поклонилась ему. Бхагаван посмотрел на меня и мягко спросил: «Вы трое сговорились принести кокосы и фрукты?» Наш замысел был раскрыт. Бхагаван позволял нам так поступать, потому что знал, как много для нас значит возможность почитать его таким обрядом.

Однажды во время фестиваля Дипам я пошла в Скандашрам, чтобы получить даршан Бхагавана, и принесла с собой кокос и камфору. Там я впервые встретила Дандапани Свами, недавно поселившегося в ашраме. Когда я пришла, Бхагаван отсутствовал. Увидев кокос и камфору, Дандапани Свами понял, зачем я пришла. Он пытался помешать мне осуществить мой план, запретив проводить обряд почитания Бхагавана. Я не собиралась слушаться приказов, но чтобы успокоить его, молча выслушала его лекцию о том, что ритуальное почитание Бхагавана запрещено правилами ашрама. Потом пришел Бхагаван.

Он издалека заметил меня и, сопроводив свои слова благожелательным взглядом, поинтересовался: «Когда ты пришла?» Это была обычная фраза, которой Бхагаван приветствовал меня. Всегда, когда я приходила из своей деревни с едой для него, он неизменно спрашивал, когда я пришла.

Дандапани Свами очень удивился. Он приказывал и угрожал мне, полагая, что я новичок и что я никогда раньше не встречала Бхагавана. Когда он увидел, что мы с ним хорошо знакомы, он успокоился и ушел, оставив нас вдвоем. Я провела свою обычную пуджу Бхагавану, не переставая думать о его милости.

У Бхагавана было уникальное качество — он оберегал своих преданных. В отличие от большинства духовных и религиозных деятелей, он ничего от нас не хотел. Чтобы получить от глав матхов какую-то милость, преданные должны предлагать им пищу и совершать намаскар. Но Бхагаван был совсем не такой. Если он даже не хотел, чтобы его приветствовали, разве мог он желать подношений еды? Бхагаван никогда не приветствовал поклонение преданных в форме разбивания кокосов и возжигания камфоры. Некоторые из нас, давних преданных Бхагавана, все же выражали свое почтение таким образом, но Бхагаван не одобрял этого. Он не пытался запретить пуджи, так как знал, что это дает нам удовлетворение, но после окончания ритуала обычно просил больше не делать этого.

Однажды я пришла к Бхагавану с двумя кокосами, намереваясь предложить один Бхагавану, а другой — самадхи (его) матери. Бхагаван, конечно же, знал о моих намерениях. Он сказал: «Я идол, который ест. В храме стоит идол, который не ест. Разбей кокос перед Богом, который не ест».