Сила слабости (СИ)

Кто бы сейчас ни прослушивал Реткин телефон, это сообщение не подтвердит и не опровергнет ничего. Что я сказал? Эта фраза точно говорила только о том, что Ретка теперь верховная Суани. Почему не верить миру? Может, это предостережение, что из-за молодости её не признают Великие, а значит, не стоит им доверять. Может, это констатация факта, что эра Суани кончилась, и так, как раньше, уже никогда не будет. Что самой Ретке по-прежнему грозит опасность, а значит, воспользоваться новым титулом она не сможет. Может, обещание, что моё отношение к ней не изменится. Может... эксперты придумают тысячи переводов этой фразе.

Я знал Ретку очень хорошо. Боги сложили ситуацию так, что мы были знакомы. Я мог предсказать её реакцию. Мог понять её ход мысли. Она не верила глазам! И разуму не верила тоже! Её решения опирались совсем на другие вещи. Она, как настоящая неолетанка, умела смотреть в душу. И поэтому сейчас для меня важно было донести до неё не столько слова, сколько своё состояние. Читать эмоции людей это уже совсем тонкая материя, которая абсолютно неприменима в качестве аргументов в расследовании. Ни одна разведка ничего не вынесет из моих эмоций. В крайнем случае, они найдут объяснение моему спокойствию и азарту. Какое-нибудь банальное. Например, что я не любил Морок и желал избавиться от неё. Разведки воспримут это именно так. Но не Ретка.

- Ты сейчас улыбаешься? - просто спросила она.

Я, улыбнувшись ещё шире, подтвердил:

- Да.

- Хорошо. Мне нравится, когда мужчины улыбаются.

И этот её ответ тоже можно было трактовать как угодно. Можно было решить, что мы с ней любовники, и она так же, как я, желала избавиться от Морок. Такая версия даже легко найдёт доказательства. Можно решить, что Ретка полная дура и просто не понимает происходящего, слепо слушаясь меня. Доказательств этой версии тоже вагон и маленькая тележка. Эти слова нужно было складывать с эмоциями и с образом самой Ретки. И вот в таком виде в них слышалось доверие. Такое тёплое и одновременно опасное чувство, во все века заставлявшее мужчин совершать невозможное. Доверие и ничего больше.

- Что мне теперь делать? - в её голосе не было ни капли страха или неуверенности. Она умела мне доверять. Так сложилось, что она научилась этому заранее, и никто, кроме нас двоих, этого не знал.

Я усмехнулся. Мой ответ звучал одновременно очень прозрачно, и в тоже время окончательно вводил в заблуждение лишние уши:

- Плачь.

Дэни:

По дороге я немного успокоился. Слёзы прекратились. Теперь я тихо сжимал оставшуюся у меня косичку и смотрел в окно лайнера. Мэй сидела рядом с отцом и тоже прятала от меня заплаканное лицо.

Я даже узнал город, куда мы приехали. Просто увидел здание, которое раньше запомнил. Это были Клинки - заповедник даккарской культуры.

Здесь вовсю шли ремонтные работы. Разрушенных зданий уже почти не было. В основном, все блестели новым лаком и полированным камнем.

Народу на улицах было совсем мало. Только строители и солдаты братства Острова богов. Лайнер свернул к высоким воротам внутреннего города, а потом через опущенный кордон в командирскую деревню. И остановился совсем рядом с домом торговца Доловара. Я сначала удивился, а потом вспомнил, что Доловар называл Мей соседским ребёнком. Они соседи.

Мы вошли в дом.

- Дэнкам, я обещал Веникему, что позабочусь о твоей безопасности, так что располагайся. Оставайся в моём доме столько, сколько сочтёшь нужным.

Он некоторое время помолчал, потом продолжил:

- Я знаю, что мы не встречались с тобой, но мне рассказывали о юном докторе Ан Тойра, который приходил помогать нашим докторам во время нападения на город. Просто когда я пришёл благодарить мастеров госпиталя за работу, тебя там уже не было. Спасибо.

Сказав это, он молча ушёл вглубь дома.

Немолодая женщина, пять минут назад обнимавшая Мэй и утащившая её в комнаты, вернулась, чтобы показать мне, где можно умыться и отдохнуть. Она же очень профессиональными, отточенными движениями обработала мои синяки и царапины. Я подумал, что она фати Мэй. А глядя на этого ребёнка, понимаешь, откуда у женщины, растившей её, такое умение оказывать первую помощь после драк. Женщина поморщилась, разглядывая результат своей работы:

- Мастер, я знаю, что вы сам доктор, но, может, вас посмотрит кто-нибудь? Боюсь, может оказаться, что что-нибудь сломано.

Это было странное и никак не объяснимое для меня состояние. У меня очень болело всё тело. Каждый синяк как будто пускал корни внутрь меня, транслируя по ним боль. Но в тоже время я чувствовал себя очень хорошо. Я был бодр. Мои слёзы сменились уверенностью, что всё будет хорошо. У меня было полно сил. И даже эта боль, казалось, не отнимала их, а наоборот, прибавляла. Я никогда не дрался раньше. Мои самые большие раны сводились к сломанным ногтям и оцарапанному локтю. Но сейчас, ощущая этот необъяснимый прилив сил, я начинал понимать своих сестёр, часто решавших споры кулаками. Это, конечно, было неправильно. Мальчику не должны нравиться синяки. Они ужасно выглядят. Если бы меня сейчас увидел кто-нибудь из моих учителей, они бы упали в обморок.