Сила Слова в Древней Ирландии. Магия друидов

Аналогичный пример употребления данного глагола можно найти в саге «Похищение стад Фроеха». В самом конце саги, когда герои отправляются на поиски похищенных стад и попадают в странную и «ужасную» страну, встреченная ими женщина убеждает их не отступать и без страха напасть на крепость, где живут похитители:

– На этот раз не избежать разрушения, – сказала она, – ибо пришел его час. Предсказано, что тебе суждено разрушить крепость [Михайлова, Шкунаев 1985: 100].

В оригинале – …doraingered orgain in dúini sea [Meid 1967: 15] – «предсказано разрушение этой крепости».

И вновь ни адресат предсказания, ни некие подробности его, ни способы его верификации в тексте не указываются, и можно только лишь предполагать, что в данном и многих других подобных случаях имел в виду компилятор и стояло ли за этим вообще какое-то более подробное указание на характер и источник предсказания (обещания).

Ср. аналогичное употребление глагола в саге «Видение призрака», в которой уже не друид (или – еще не друид?), но сам бог Луг устами странной девушки-призрака про-вещает имена будущих верховных королей, наделяя их символическим питьем-властью:

Dáil de for Díarmait.i. mac Fergusa Cerrbeόil, dúbartach Tailten, tairngertaig Temra. [Murray 2004: 40] – Подношу питье Диармайду сыну Фергуса Кьярвала победителя Тайльтиу, о чем предречено было в Таре.

Интересен и другой пример употребления данного глагола из саги «Разрушение дома Да Дерга», в котором в качестве лица, речь которого кодируется этим глаголом, выступает не пророк, не друид, а шут. Так, перед началом нападения на дом, в котором проводит ночь король Конайре, его враг разбойник Ингкел проводит как бы совещание, основываясь на доставленных ему «наблюдателем» сведениях. Присутствующей здесь же шут по имени Ломна Друт, как кажется, уже знает не только о том, что нападение на короля неизбежно, но и видит внутренним зрением отдельные детали штурма. Так, в частности, он говорит:

Горе мне прежде всех, горе мне после всех! Первой отлетит моя голова нынче ночью меж оглобель колесниц, где сойдутся бешеные враги. Трижды швырнут ее в Дом и трижды выбросят наружу (пер. С. Шкунаева).

В конце саги при описании схватки компилятор напоминает о словах шута:

Впереди войска разбойников шел Ломна Друт, и отрубили ему голову привратники. И тогда трижды швырнули ее внутрь, и трижды выбросили из Дома, как он и сам предсказал.

В оригинале – feb co ndrarngertsom feissin – «согласно тому, как предсказал же сам».

Можно ли в таком контексте говорить о синонимичности понятий «предсказание» и «обещание»? Для русского языка, конечно, нет, поскольку понятие «обещание» имплицитно предполагает соответствующую просьбу, желание или пользу для адресата обещания. То же можно сказать и о латинском promissum ‘обещанное’. Видимо, в древнеирландском глубинная семантика глагола и образованного от него имени была несколько иной, и в ядре семантемы лежала именно вербализация будущего (не случайно лежащий в основе корень обозначает звук, речь), совершенная неким облеченным такой властью лицом. Но, как правило, не друидом!

Аналогичный семантический переход «озвучивание – предвещание» содержится в другом глаголе, менее распространенном, но также образованном от основы (именной), обозначающей «крик, вопль, плач». Я имею в виду глагол, зафиксированный только в виде псевдоглагольного имени faíd, faídem ‘крик, плач’. Так, в «Книге захватов Ирландии» в разделе, посвященном сыновьям Миля, в эпизоде их встречи с богиней Эриу та говорит:

A ócu, – or sí, – is mochen dúib; cian ótá oc fáidib far tuidecht. – О воины, – сказала она, – мой привет вам. Давно был предсказан ваш приход.