Силиконовая надежда

Матвей понял, что все дальнейшие разговоры бесполезны, вернулся в машину и поехал на парковку. Домой он сегодня не попадет, придется заночевать в клинике. Он шел по коридору административного корпуса и просто кипел от негодования. Он, хирург, вынужден проводить ночь после дежурства не дома, в удобной постели, а корчась на кровати в клинике, и все потому, что кто-то поднял панику по ерундовому поводу. И тут он вдруг понял, что причиной этого стал сам. Матвей даже остановился. Точно, ведь это он что-то услышал, что-то заподозрил, а Аделина только усилила эти подозрения, и теперь исполнительный Борис Евгеньевич поднял панику и ищет не пойми кого.

– Ай да Мажаров, ай да сукин сын, – протянул Матвей, досадуя уже на собственную подозрительность. – Ну, что ж… Сама себя раба бьет, коли нечисто жнет – так, кажется, отец говорил.

Он двинулся дальше, и навстречу ему попалась Анна, странно бледная и взволнованная.

– Похоже, сегодня весь персонал ночует в клинике, – пошутил Матвей.

– А? – словно не расслышав, переспросила она.

– Говорю – сегодня, похоже, все тут заночуем, на воротах не выпускают, ищут кого-то.

– Ищут? – снова переспросила Анна, побледнев еще сильнее.

– С вами все нормально, Анна Александровна?

– Да. А что?

– Да странная вы какая-то. Как будто привидение увидели.

Она неестественно хохотнула, затеребила прядь волос:

– Вы, Матвей Иванович, как скажете… Пойду я, у меня еще дел полно. – И она заторопилась в сторону реабилитации.

– Что-то сегодня не день, а аномалия какая-то, – пробормотал Матвей, отправляясь в ординаторскую.

Ночевать он остался в комнате отдыха, улегся в самом углу и накрылся одеялом с головой. Правда, среди ночи ему захотелось на воздух, и Матвей, стараясь не беспокоить спавшего через койку Василькова, на цыпочках вышел в коридор. Кругом стояла тишина, и под гулкий звук собственных шагов Матвей вышел на улицу. Накрапывал мелкий дождь, пахло мокрой травой, а воздух стал таким свежим, словно отмытым. Матвей потянулся, сошел с крыльца и, не обращая внимания на сыплющуюся с неба влагу, пошел в парк. Он любил такую погоду, когда идет тихий мелкий дождь, тепло, тихо и можно бродить и думать о своем, не рискуя быть побеспокоенным кем-то. Матвей обошел лечебный корпус, увидел, что на третьем этаже горит единственное окно – палата Аделины, и подумал, что она наверняка работает – видел, как днем Аллочка несла ей ноутбук и какие-то журналы. Драгун не переставала его удивлять, она все время находилась в каком-то поиске, все время что-то читала, что-то пробовала, постоянно работала. Даже теперь, имея возможность отдыхать и восстанавливаться после травмы, она все равно не могла ничего не делать.

«А ведь так и должно быть, – думал Матвей, шагая по дорожке в глубину парка. – Нельзя останавливаться, иначе можно обрасти салом и перестать шевелиться. Она все время себя совершенствует, потому и достигла таких высот в таком относительно молодом возрасте. Умная женщина».

Под ногой хрустнула ветка, и Матвей остановился. Голоса. Он отчетливо различал голоса где-то справа. Два голоса – мужской и женский. Слов не разобрать, и доносятся они словно из-под земли. Матвей потряс головой, пытаясь прогнать галлюцинацию, но голоса не исчезли.

– Кажется, мне пора серьезно отдыхать, – пробормотал Матвей. – Очень плохо это все может закончиться, очень плохо…

Он повернул обратно, и голоса практически сразу стихли. «Ну, точно – показалось от усталости», – решил Матвей и вошел в здание.

В пустых коридорах звук шагов усиливался, создавалось впечатление, что Мажаров топает изо всех сил, и вдруг он различил присоединившийся к звуку его шагов еще один – будто кто-то идет навстречу. И точно – из двери, ведущей в переход между корпусами, показалась Анна, увидела его и вздрогнула:

– Ох, напугали…

– А вы почему не дома? – удивился Матвей. – Вроде как в девятом часу открыли все.

– Я далеко живу, а на работу к семи, смысла нет ехать.

– А сейчас куда же? Почему не спите?

– Хочу Аделину Эдуардовну проведать.

– Так идем вместе, – вдруг предложил Матвей и заметил какой-то испуг в глазах поварихи.

– А вы по делу или так, просто?

– Аня, – перейдя вдруг на «ты», сказал Матвей, беря ее за руку, – у тебя неприятности, что ли? Ты весь день какая-то дерганая.

Она выдернула руку:

– У меня все в порядке. Если хотите начальницу навестить – идите, я могу и утром.

Она развернулась и почти бегом скрылась в переходе, а Матвей, покачав головой, пошел в ординаторскую.

Анна

Не знаю, кто произнес фразу «Выбери то, что тебе нравится, и ты не будешь работать ни минуты в своей жизни», но он был совершенно прав. Чтобы понять это, мне потребовалось десять лет. Десять мучительных лет – от двадцати до сегодняшнего дня, чтобы разобраться в себе, пройти через все круги ада и найти наконец то, что позволило мне стать другой. Я могла всю жизнь проработать массажисткой, разминая чужие телеса, и не узнать, что есть в мире место, где я буду счастлива как никогда и нигде. Это кухня.